- Оно ваше, навеки ваше, божественная женщина! - восклицал он. - Кто даст мне сил вынести мое благополучие!.. Теперь я готов сжать руку злейшему врагу как другу, обнять целый мир как брата!
Княгиня ничему не внимала, ничего не видела; казалось, с роковою тайпою вылетела из нее жизнь. Склонясь челом на пьедестал Душеньки, она была бледна, как та... Крупные слезы дрожали на опущенных ресницах, она вся трепетала как лист; Правин испугался...
- Что с вами, княгиня? - вскричал он.
- Удалитесь! - едва могла она произнести. - Теперь вы все знаете, будьте же великодушны - уйдите! В иной раз, в другой день мы увидимся... теперь я умру со стыда, если взгляну на вас. Когда вы дорожите хоть сколько-нибудь моим спокойствием - оставьте меня!
Полон блаженства и страха, Правин удалился.
Ввечеру князь Петр с озабоченным видом, но с салфеткою в руке вышел из столовой навстречу к доктору, который на цыпочках выходил из спальни княгини Веры.
- Ну что, любезный доктор, - спросил он, вытирая губы, - какова моя Верочка?
Доктор с значительною улыбкою, которую носил он пеизменно на все обеды и похороны, отвечал, что слава богу, что это напрасно, что это пройдет! Доктор этот, изволите видеть, мастер был золотить пилюли, и оттого кармашки его всегда подбиты были золотом. Не решали, впрочем, потому ли он знаменит, что искусен, или потому, что дорог.
- Прописали ли вы ей что-нибудь, доктор?
- О, за мной дело не станет, ваше сиятельство! Я настрочил рецепт длиннее майского дня, и если княгиня будет в точности принимать, что я предписал ей, то лихорадка убежит от первого взвода баночек.
- Каков у нее пульс, доктор?
- Немножко неровен, ваше сиятельство, - отвечал тот, натягивая с трудом нижнюю петлю фрака на пуговицу, - да это минует, когда уймется попеременный зноб и жар; надобно потеплее укрыть княгиню.
- Что за причина ее болезни, доктор? Сегодня поутру на выходе она была весела словно ласточка, и вдруг...
- Самая естественная причина, в. с! Изволите видеть: наша зеленая зима, которую мы условились называть летом, очень непостоянна, а дамы одеваются чересчур легко... Все зефиры, да дымки, да кисеи, да газы...
- Нельзя же в палатине ездить на выход! - заметил князь Петр с важностию.
- Нельзя же в газовом платье и не простужаться, ваше сиятельство. Притом везде сквозной ветер...
- Так вы думаете, что это от простуды, доктор?
- Без всякого сомнения, ваше сиятельство.
- Но она так тяжко вздыхает, доктор, будто у нее заложило грудь; она стала так капризна, что ни сообразить, ни вообразить нет способу... не хочет даже, чтобы я был при ней.
