А потом на него налетел ар, и все происходило быстро, очень быстро.
— Помогите! — только и успел крикнуть Блейн.
Дальше ему было не до этого. Он защищался ружьем, делал все, чтобы металл не позволил челюстям существа сомкнуться на его горле. У аров были не паучьи жвала, а полноценные челюсти — с рядами черных, истекающих ядом клыков. Страшное оружие, сильное! И теперь Блейн не знал, сколько он продержится против него.
Его смерть была прямо перед ним, шипела и выла, стараясь добраться до него. Он уже чувствовал нарастающую боль — его все-таки укусили, а он даже не знал, куда! Боль была повсюду, и ее источник терял свое значение. Уже можно было сдаться, отпустить… Он и сам не знал, почему еще сражается, на что надеется.
Пожалуй, ему было просто обидно умирать вот так. Блейну всегда казалось, что ему дарована особенная жизнь, за которой, намного позже, последует славная смерть. Он не мог умереть вот так, под клыками безумного хищника, из-за чьей-то незаслуженной мести!
Но выбора ему не оставили. Он должен был сгинуть здесь — совсем как его отец.
* * *
Лукия пока не приняла решение. Она не спешила.
Впрочем, в глубине души она уже признавала, что дела колонии плохи. Это было унылое место, прогнившее, совершенно бесполезное. Если бы в ближайшее время команду не выпустили из заточения, все завершилось бы: правила четко указывали, что с агрессивно настроенными аборигенами не нужно даже вести переговоры.
Но Номад пошел им навстречу, в поселении организовали для них торжественный прием, и это был неплохой праздник: с яркими электрическими огнями, музыкой и сложными блюдами из местных продуктов, которые, впрочем, никому нельзя было есть.
В этом она уже не сомневалась. Лукия оставила Стерлинга Витте на корабле не только потому, что внешность киборга сразу привлекла бы к нему ненужное внимание. У него была своя миссия: исследовать воду из реки, а по возможности и образцы растений, чтобы понять, насколько безопасна эта планета.
Пока от него пришло лишь одно короткое сообщение: «Ничего не ешьте и не пейте». Он не пояснил, что это значит, но Лукия ему доверяла. Она знала, что команда долго продержится без еды и воды — но это может их ослабить. Поэтому уже завтра, при свете дня, она собиралась послать кого-то к «Стреле» за продовольствием.
А сейчас она продолжала наблюдать. Ее ненадолго оставили в покое, ее здесь по-прежнему считали неважной, всего лишь марионеткой, защищающей истинного лидера. Лукию это не обижало — ее сложно было обидеть. Напротив, такое отношение спасало ее от лицемерия, которое окружало сейчас Кигана.
