— Норрис все еще за своим столиком?
— Там никого нет.
— Хм! — высокой лоб Колтона перерезала морщинка неодобрения, и он постучал тонкой тростью по ноге. — Завтра еще будет время, — наконец заключил он и начал сквозь лабиринт столиков пробираться к выходу.
Они получили свои шляпы и пальто и, выйдя из большого отеля, сели в длинный черный автомобиль, который всякий раз ждал их у северного входа в час ночи. Они молча доехали до большого, старомодного особняка, в котором когда-то родился и до сих пор жил Торнли Колтон, и только тогда Сидни Темз нарушил молчание:
— Сколько доброты может скрываться в душе человека, который избрал в возлюбленные такую женщину и теперь будет лелеять и защищать ее…
— Ты имеешь в виду мисс Ричмонд? — спросил Колтон с саркастичной улыбкой, которую, впрочем, нельзя было заметить в темноте.
— Нет, — коротко возразил Темз. — Норрис женится на мисс Ричмонд, но ведь она красива и изысканна — он может пощекотать свое тщеславие, хвалясь перед другими людьми своей женой. Я имел в виду Симпсона, который женился на простой деревенской девушке, к тому же глухонемой, только потому, что полюбил ее. Это что-то да значит.
— Но, Сидни, — тонкие пальцы Колтона слегка коснулись рукава Темза, и он продолжил с едва различимым смешком в голосе, — тебе не кажется, что слишком уж она была накрашена?
Рука Колтона почувствовала, как этот чувствительный человек едва не подпрыгнул.
— Бог мой, Торн! — выпалил Сидни. — Порой я сам задумываюсь над тем, на самом ли деле вы слепы!
— Но и слепым Господь дал пальцы, Сидни, — уже вполне серьезно сказал Колтон. — В кромешной тьме клавиши моего пианино раскрывают мне тайны умерших людей, которые давным-давно обратились в прах. В сверкающих огнях бродвейского ресторана беззвучные клавиши раскрывают мне секреты, хранимые в сердцах живущих людей. И они не могут лгать.
— Что вы имеете в виду? Что я упустил? — с нетерпением спросил Темз, зная характер этого человека, единственного, который заменил ему отца. Он понимал, что случилось что-то важное, чему слепой человек придавал значение, тогда как он, человек у которого отлично работают все пять органов чувств, не только ничего не заметил, но даже ничего не заподозрил.
Колтон вынул из кармана свои особые часы и коснулся их кончиком пальца.
— Уже полвторого. Мы опаздываем на пятнадцать минут, — Колтон положил руку на дверную ручку, как только машина замедлила ход, останавливаясь у дома. Только когда они достигли широких ступеней особняка, он ответил на вопрос:
