В это время со стремительностью лесного пожара деревню облетел удивительный слух: пропал викарий. Он не спал в своей постели. Его никто не видел с девяти часов вечера воскресенья. Экономка принесла ему утренний чай в половине восьмого утра и обнаружила, что его нет в комнате. Это все, что было известно.
Прежде всего, начальник полиции провел длинный разговор с местным полисменом, застенографированный одним из сотрудников в штатском. Полисмен, разумеется, прекрасно знал все местные сплетни; как и соседи, знал он и о крайней неприязни священника к Перитону. Как и все остальные, он слышал историю о продвижении молодого тенора из хориста в бармена, и, по его мнению, это и привело священника в ярость. Впрочем, была еще одна причина, добавил он: знающие люди в деревне поговаривали, что викарий хотел бы ухаживать за мисс Мандулян из поместья, а мистер Перитон был главным поклонником мисс Мандулян, насколько вообще кто-либо имел на это право. Нельзя сказать, что полисмен знал о ситуации абсолютно все, но ведь нельзя не слышать, о чем говорят люди. Иными словами, если у каких-либо двух людей и были причины ненавидеть друг друга, то это были мистер Перитон и викарий.
Полковник Хантер, начальник полиции, беспокоился о том, как эта история разовьется. Он ненавидел подобные вещи. И убитый браконьер, и убийство браконьером — уже достаточно плохо. Но то, что обычные, нормальные, культурные люди начинают убивать и становятся жертвами, до глубины души взволновало его. Существование злодеев скорее огорчало, чем возмущало его, — как и большинство людей, по своей профессии занятых борьбой с преступностью. Когда посланный им к священнику человек вернулся с сообщением о том, что тот пропал, он стал еще печальнее и распорядился задействовать все ресурсы — телефон, телеграф, автомобили — для того, чтобы разыскать и вернуть мистера Холливелла обратно в Килби-Сент-Бенедикт, где он должен был ответить на ряд вопросов.
Но ни один из этих ресурсов не потребовался. Без четверти два мистер Холливелл вышел из автобуса, проезжавшего от железнодорожной станции через Килби. Священник с высоко поднятой головой твердым шагом шел прямо к себе домой. Небольшая группа рабочих фермы, значительно продливших свой запланированный обеденный перерыв, чтобы обсудить трагедию и ее удивительное продолжение, так уставилась на него, пока он проходил мимо, что их глаза едва не вылезли из орбит, а рты раскрылись. Они механически ответили на самое радостное приветствие священника, что им доводилось слышать от него за долгое время.
