* * *
Саня вернулся домой двадцать третьего августа, за день до того, как снялись и улетели аисты. Это был радостный день, но брат изменился. Стал робким. Он как-то иначе теперь оборачивался на звуки, как-то иначе улыбался.
Утром и вечером он во время еды принимал депакин. Круглые белые таблетки. Мама клала их на блюдце и, накрывая на стол, ставила рядом с тарелкой брата.
— Не забудь, — говорила она.
Но Саня часто забывал, хотя кивал, когда мама ему это говорила. Забывал, хотя они лежали прямо у него перед носом. Он реже шутил, меньше разговаривал, дольше спал. У него уходило время, чтобы найти свои вещи и одеться. Его взгляд начал цепляться за мелочи. Я замечала, что он подолгу рассматривает паутинку под подоконником и трещинки в столешнице.
Утром двадцать четвертого августа мы с братом вышли во двор. Он обогнул дом, остановился под соснами и долго смотрел вверх. Невидимые снежинки кружились над его лицом. Мир был тонким, сделанным из крошащихся пластинок полупрозрачного льда.
— Хочешь залезть на дерево? — встревоженно поинтересовалась я.
— Я упаду, — ответил Саня.
Он оглянулся и посмотрел на меня.
— Скажи, Лиза…
— Да? — спросила я.
— У нас ведь уже никогда не будет домика на дереве, — закончил Саня.
Мне показалось, что я слышу шорох поземки, которая заметает наши следы, тянущиеся через ледяную пустошь. Я шагнула вперед и обняла брата. Он стоял спокойный и чуть улыбался.
— Папа говорит, — возразила я, — что дети вырастают. У них появляются свои дети. И тогда они делают для них то, что не успели сделать в своем детстве. — Я перевела дух. — А мама говорит, что эпилепсия излечивается. Она пройдет у тебя.
Саня поцеловал меня в щеку.
— И через двадцать лет я построю домик для Санька-младшего, — закончил он.
Мы рассмеялись, потом еще постояли и посмотрели вверх.
— Надо сказать отцу, чтобы он отвязал бревно, — заметил брат, — а то веревки прогниют, и весной оно грохнется кому-нибудь на голову. Скажешь, не забудешь?
Он боялся забыть — уже привык к этому за последние две недели.
— Я не забуду, — обещала я.
И тут мне пришла идея.
— Необязательно смотреть на аистов с этого дерева, — сказала я. — Давай сходим на ту улицу.
Меня наградили искорки в глазах Сани. Искорки, которые теперь были такими редкими.
Глава вторая. Рядом со смертью
Прошло много времени. Уже не утро. Сегодня пасмурно, и в комнате царят оловянные сумерки.
У меня устала рука. А ведь я, кажется, не добралась еще и до середины этой истории. Я боюсь, что скоро приедут родители. Возможно, я буду дописывать рассказ, слушая, как на соседней улице, у нашего дома, воют сирены.
