Господи, к чему ломать голову, когда есть фотограф. Шустрый малый, который снимает почти на каждом мероприятии в «Грине». Он делает и видеосъемку, надо срочно с ним связаться. Вообще все это обычно делает Бэлла. Ей и шевелиться для подобных мелочей не нужно — птицы удачи сами слетаются к ее кормушке. Нынешний фотограф у нее в фаворе — зовут его Егор, он молод и амбициозен, но без утомительного гонора и никогда не подводит. Ценный кадр. И ведь, скорее всего, после убийства он слиняет… зачем ему пятнать себя дурной славой клуба «Грин». Однако фотографов много, а «Грин» один! Нет, глупости, это только Бэлла считает свое детище уникально породистым и неповторимым по определению… Стоп, неужели зерна сомнений Ника начали прорастать и Таня теперь злится на отпускную и великолепную…
Клубок раздумий в клочья распотрошил звонок. Звонил Давид!
— Татьяна, простите меня, но я вынужден был вам позвонить. Меня допрашивали. Я только что из отделения. По-моему, они решили повесить убийство на меня. Я ничего не понимаю… ведь пока даже нет четкой версии, как это произошло. Орудие убийства не выяснено. Штопина кто-то ударил в висок. Знаете, мне почему-то неудобно называть его по фамилии — ведь я его совсем не знал.
— Тебе повезло! — вырвалась у Тани неуместная фраза.
— Так вот я хочу сказать на случай, если меня заметут…
— Глупости, никто тебя не заметет. Тебя не имеют права задерживать без предъявления обвинения более чем на трое суток!
— Вспомните, в какой стране мы живем. К тому же у меня липовая временная регистрация и я лицо подозрительной национальности. Удобный кандидат для обвинения. Я звоню, чтобы предупредить — судя по всему, расследование будет формальным. Либо сделают меня козлом отпущения, либо… в общем, пока я на свободе и прошу вас обратить внимание на тот факт, что убить могли тростью. Наверно, не простой, особенной, с тяжелым наконечником — я не знаю. Но помню только, что последними с вечера уходила компания, которая что-то говорила о потерянной трости… Понимаю, что это выглядит надуманно, но эта трость не идет у меня из головы. Я даже знаете, какую версию изобрел?
— Мы же договаривались на «ты»! — машинально поправила Таня. Словно бы это имело значение перед лицом той опасности, которая теперь нависла над Давидом. Но в опасность не верилось. Вздор! Не отдадим мальчика в лапы карательных органов. Спрячем! Таня понимала, что она смешна в своих иллюзиях о том, что человек может обмануть или победить систему, но избавиться от них не могла. Они были ее соломинкой. Одной из соломинок, которые держат, вместо трех китов. — И что же за версия?
