Ванюшин. Где шатался?
Алексей. У товарища был.
Ванюшин. Смотри, Алексей, не доживем мы с тобой до добра. Молоко на губах не обсохло, а ночи шатаешься!
Алексей. Я, папаша, у товарища был. Что тут такого?
Ванюшин. Врешь! Дери тебя горой! В гимназии сегодня не был. Директор присылал за мной. Пожалел бы отца-то позорить!
Алексей хочет уйти.
Постой! Ведь ночь из-за тебя не сплю... Выгонят -- что будешь делать? Бочки с сахаром заставлю откупоривать, хуже рабочего сделаю! На что ты, дурак, рассчитываешь? Чего ждешь? Скажи мне на милость.
Алексей. Что говорить... Вы это не поймете.
Ванюшин. Да уж где понять! Ах ты, леший, леший! Отца ты глупее себя считаешь. Ты поживи, сколько я пожил, поработай... Ступай с глаз долой!
Алексей подымается по лестнице и уходит наверх. Ванюшин садится у стола, расстегивает ворот рубахи и трет голую грудь рукой. Из комнаты Константина показывается Леночка и, увидав Ванюшина, быстро скрывается обратно.
(Оборачивается.) Кто это? (Не увидав никого, опускает голову и крепко о чем-то задумывается.)
Из спальни выходит Арина Ивановна, добрейшая по внешности старушка лет пятидесяти трех. Она старый ребенок и не ребенком никогда не была -- так наивны ее понятия и знание жизни. На голове ее коричневый платочек, в котором она всегда молится по нескольку часов сряду утром и вечером; в руках лестовка и кадильница с курящимся ладаном.
Арина Ивановна. Александр Егорович, спал бы пока... вторую ночь не спишь. Разве так можно?
Ванюшин. Не до сна тут, старуха!
Арина Ивановна (желая сказать ему что-нибудь утешительное). Расходы будем сокращать.
Ванюшин. Нельзя этого. Иди молись.
Арина Ивановна. Зачем второго дворника нанял? Не надо бы нанимать.
Ванюшин. Не толкуй.
Арина Ивановна. Чаю попил бы. Велеть, что ли, поставить? (Подходит к лестнице и кричит.) Акуля! Чай, спит еще. Акуля!
Голос Акулины: "Что?"
Самовар. Сегодня бабушке Лукерье память... два года прошло... Обедню заказать надо.
Ванюшин. Что нам с тобой с детьми-то делать? Все врозь...
Арина Ивановна. Дети... Ну что же дети? У всех дети. Алешенька вот худой уж больно стает.
Ванюшин. Выдрать его, так пополнеет.
Арина Ивановна. Полно уж ты, Александр Егорович!
Из своей комнаты выходит Константин в брюках, в рубашке и в туфлях. Он молодой человек двадцати четырех лет, плотно сложенный, краснощекий, без всякой растительности. Говорит так, как будто бы постоянно сердится на что-то, вечно хмурый, недовольный. Ищет спички.
Константин. Встали уж? Удивляюсь, что за охота так рано вставать? У нас во всем доме не найдешь спичек!
