Глас и Маркель сидят в кафе.
Поздний вечер переходит в ночь, они потягивают бренди после ужина.
ГЛАС: Знаешь пословицу «Снам верить, так и дела не делать»?
МАРКЕЛЬ: Да. Моя бабушка часто так говорила, но, вообще-то, сны — это осколки дня, и сохранять их не стоит.
ГЛАС: Стоит или не стоит, а они живут себе на чердаке разума.
МАРКЕЛЬ: Твоего разума, доктор, а не моего.
ГЛАС: Но ты согласен, что через сны к нам приходят озарения?
МАРКЕЛЬ: Бывает. Мальчишкой я как-то полня бился над геометрической задачей, да так и пошел спать, не решив ее. Но мозг продолжал свое дело, и решение мне приснилось. Утром я проверил, и что же? Все сошлось, тютелька в тютельку.
ГЛАС: Нет, я не об этом. Знаешь, бывает такое... что-то вроде пузырей правды, которые всплывают из самой глубины... такие темные страсти, в которых не хватает духа признаться утром, за завтраком.
МАРКЕЛЬ: Если бы со мной такое было — а я не хочу сказать, что бывает, — я бы запихнул все это в темную мглу. Только там ему и место.
ГЛАС: А если бы эти страсти возвращались каждую ночь?
МАРКЕЛЬ: Тогда я бы стал смеяться над ними во сне, пока окончательно не выбросил бы их из головы.
Три этих варианта имеют схожее в главном содержание, но, стоит речи героя изменить направленность, язык радикально меняет форму, лексику, тональность и текстуру. Три основные разновидности диалога требуют трех совершенно различных стилей письма.
