— Боги, помогите…, — забывшись, вновь прошептала гнома, внимательно обшаривая глазами плотную корку снежного наста вокруг деревца. — …
Где-то здесь, под снегом, пережидали недели метели терпуги — довольно крупные не летающие птицы с серо-коричневым оперением. Терпуги, и самцы и самки, забирались довольно глубоко под снег и впадали в легкое оцепенение, дожидаясь пока пора непогоды пройдет и можно будет вновь вырваться на волю.
— …, — гнома едва сдержала радостный вскрик, когда чуть в стороне от дерева снег начал медленно проседать. — …
Плотный снег в этом месте с хрустом провалился внутрь. Несколько мгновений после этого не раздавалось ни звука. Наконец, на поверхности показался мощный клюв, венчающий небольшую головку с черными бусинками глазами. Вскоре птица, тяжело переваливаясь, выбралась из своего убежища.
— …, — от охватившего возбуждения гнома едва не трясло; это отощавшая птица была для нее и ее сына настоящим спасением. — …
Терпуга, а это был судя по небольшому хохолку, самец, сделал несколько неуверенных шагов по насту. Лапки с ноготками после долгого оцепенения с трудом его слушались.
— А-а-а! — все-таки она не сдержалась и издала победный вопль, когда, заинтересовавшийся рассыпанными ягодами, самец зацепил тоненькую удавку. — Попался! — от громкого крика, эхом отразившегося от каменных скал, терпуга со всей силы дернулся; помогая себе крыльями, птица рвалась в высоту, затягивая удавку все сильнее и сильнее. — …
В четыре прыжка гнома подскочила к ней и резким ударом перерезала горло. Тут же она, быстро оглянувшись по сторонам, вцепилась в пышущую паром шею птицы. Горячая тяжелая кровь, проваливаясь в сжимавшийся в спазмах пустой желудок, мгновенно взбодрила ее.
— Первая добыча, — довольно проговорила она, чуть не мурлыкая от радости. — А теперь… надо быстро ее разделать. Не то прихватить тушку.
Птица, конечно, отощала за время, проведенное под снегом, но мяса в ней явно было достаточно, чтобы они с сыном протянули еще несколько дней. А потом глядишь и потеплеет. Все эти мысли она удовлетворенно прокручивала в голове, пока разделывала тушку птицы.
— Хм…, — крошечное черное лезвие в ее руках, легко разрезавшее кожу вместе с перьями, казалось очень хрупким, но другого у нее просто не было. — И взять-то негде, — в клане вообще с черными железом было плохо (все уходило на продажу), а уж ей, полукровке, вообще надеяться не стоило. — …
Позднее, с этими же мыслями гнома уже добралась до сторожевой башни, где к своему удивлению и наткнулась на плачущего сына. Ее кроха, укутанный в латанный — перелатанный тулупчик из драной овчины, год назад выменянный ее мужем у какого-то заезжего торговца, примостился у глубокой выемке в каменной кладке и тихо плакал.
