Столица. Внешний круг крепостных стен. Королевство Ольстер Около трехсот лиг к югу от Гордума
Кряжистый, с лихо закрученными седыми усами, десятник облокотился на каменный выступ стены и молча вслушивался в ночную тишину, накрывшую осажденный город. В последнюю неделю он особенно полюбил эти часы, когда внутри и снаружи крепости все замирало и стихали многочисленные звуки войны — грохот подбитых железом колес повозок с припасами, топот отрядов стражи, оскорбительные выкрики шаморских зазывал с той стороны. В такие мгновения он даже представлял себе, что вокруг не было ни какой войны и под городом не было галдящей и смердящей кровью и ненавистью орды.
— Дядько, дядько, — задумавшийся десятник от неожиданно раздавшегося откуда-то со спины голоса чуть не свалился со стены. — Дядьку, отвару возьми, — он быстро развернулся и чуть не сбил с ног невысокого мальчишку с кувшином, аккуратно обернутым серым рушником. — Мамо, говорит, холодно тут на стене и озяб поди.
Пацан отдал ему кувшин и, пригладив непослушный вихор, нерешительно спросил:
— Дядьку, меч даш подержать? — стражник от такой наглой просьбы аж поперхнулся. — За рукоятку тока…
— Что?! А ну-ка живо со стены! — замахнулся он на малолетнего наглеца, уже тянувшего ручонки к потертым ножнам на поясе. — Эх, дядьку… Поганец, — негромко пробормотал он, едва мальчишка умчался вниз. — Вишь ты, дядько, — Вилкул, десятник городской стражи Ольстера, бывало захаживавший к его матери — молоденькой вдовушке, усмехнулся; усы его при мысли о жарких объятиях тайной подруги мигом встали как у бойцовского кота. — А что, можа и дядько… Эх… А отвар-то хорошо. Горячий, бодрящий… Сразу всю дрему выбил. Надо, значит-ца заскочить на часок ко вдовушке… Это еще что? Пацан видно не угомониться никак!
Встряхнувшийся после порции бодрящего напитка, стражник краем глаза заметил какую-то темную фигуру, осторожно крадущуюся вдоль одного из домов. В черном плаще и высоком капюшоне человек явно избегал освещенных участков городской дороги.
— Да, это не пацан…, — мурашки побежали по его спине, когда он разглядел у крадущегося тускло блеснувший меч. — Благие, лазутчик, — десятник резко дернул головой по сторонам, опасаясь, что и к нему уже крадутся враги; однако, кругом было тихо. — Патруль надо звать. Эти олухи сейчас у второй башни, видимо. А оттуда ни черта не видно…, — он осторожно вытащил из ножен меч и медленно пошел к каменной лестнице, ведущей со стены вниз, к главным городским воротам. — Не один он там, видят Боги, не один… Чтобы с ворот упоры стащить и пятерых мало. Видно, не сдюжу я один-то…, — на первых ступеньках он быстро скинул сапоги, подбитые подошвы которых издавали громкий цокот. — … Надо лишь шум поднять.
