— Вперед, — коротко бросил Чагарэ, яростно желавший сбросить свои промокшие тряпки и облачиться в сухое. — Нас ждет горячее вино и отдых! А то наши союзнички все выгребут первыми и нам ничего не достанется.
И первым пришпорил своего черного жеребца, показывая пример подчиненным.
У высокого бревенчатого дома, всем своим обликом и расположением просто кричавшем об отдыхе и приюте для уставших путников, их кавалькада оказалась вместе с парой обозных повозок, из которых пара легионеров деловита вытаскивала припасы для своего командира. В их руках мелькали тщательно замотанные в ткань копченные окорока, источавшие вокруг изумительный аромат, небольшие бочонки с молодым вином, караваи хлеба.
— Постой-ка! — Чагарэ спрыгнул с коня и вытащил их рук возницы несколько глиняных бутылок. — Не будем ждать, промочим горло прямо сейчас, — отбив кинжалом горлышко одного из кувшинок, он смачно приложился к вину. — Бр-р-р, холодное. Но забористое… А теперь внутрь. И снимем, наконец, это чертово железо.
Не ожидая остальных, тысячник пошел внутрь заброшенной таверны, в дверях которых только что скрылся возница. И едва за ним закрылась дверь, как на него дохнуло запахом чего-то съедобного и пряного. Принюхавшийся Чагарэ, голодный как сто чертей, тут же глазами наткнулся на свисавшее с потолка странного вида копченное мясо.
— Сухое мне! И горячего! — прямо с порога крикнул Чагарэ, ничуть не заботясь услышат его оставшиеся позади слуги или нет. — Проклятый дождь, — сорвав фигурную бронзовую застежку, он скинул на пол промокший плащ, тут же упавший бесформенной кучей. — Что ты там возишься? Разжигай скорее!
Сидевший на коленях перед огромным очагом возница старательно копошился, разгребая кучу прогоревших углей. Он с силой тёр кресалом по куску кремния, всякий раз вышибая сноп искр. Однако, мелко наструганные кусочки дерева, только что наложенные им, никак не желали загораться.
— Господин, — привставший было возница вдруг снова брякнулся на задницу, едва начав ворошить внутри очага так и не желавшие загораться щепки. — Тут что-то есть, — он снова почти по пояс залез в здоровенное жерло очага, на котором в былые времена можно смело жарить целого быка. — Вот, господин.
Чагарэ к этому времени уже успевший освободиться от доспехов и оставшийся в одной нижней дурно пахнущей рубахе, в нетерпении подошел к нему.
— Какая-то мешковина, господин, — к ногам тысячника он положил несколько бесформенных холщовых мешочков размером с две ладони взрослого человека. — Песок…, — черкнув по мешковине засапожным ножичком, возница с недоумением стал наблюдал как на пол стал сыпаться какой-то комковатый серый песок. — Зачем в очаге песок?
