— Господин, господин, — голос одного из тысячников вырвал из задумчивости шагавшего полководца. — Вот они.
Жалкие остатки штурмовых групп, собранных со многих турий, молча стояли перед ними. После внезапного кавалерийского удара их уцелело не более половины от первоначального состава. А среди оставшихся в живых почти все были ранены.
Сульдэ медленно шел перед строем, задумчиво смотря куда-то вдаль. Думал ли он в эти мгновения о стоявших в нескольких шагах легионерах? Нет! Судьба их была предрешена уже в тот момент, когда первые из них, не выдержав стремительного удара тяжелой кавалерии Ольстера, побежали к лагерю. Кодекс Легиона однозначно определял их будущее — Смерть и только смерть! Вопрос был лишь в том, все они или лишь их часть ляжет в землю…
— Децима, — наконец, негромко выдал Сульдэ, останавливаясь перед бледным как мел легионером. — Децима, — вновь уже громче повторил он, и не оборачиваясь пошел в сторону крепости. — …
Децима! Приговором прозвучало слово. Каждый десятый из стоявших должен был умереть!
Сразу же, едва командующий отвернулся, к шеренге подскочили его телохранители. Сыпя ругательствами и оскорблениями, они резво стали вытаскивать из строя каждого десятого солдата.
— Быстрее, сын ишака! Что встал как каменный? — на разные голоса орали они, кидая на колени тех, на кого пал жребий. — Ноги отнялись?
Хрясть! Пока из середины строя выволакивали очередного обреченного, в начале уже начала литься первая кровь… Обритая наголо голова, забинтованная багровой, почти коричневой тряпкой с глухим стуком упала на промерзлую землю и покатилась к ногам одного из легионеров.
Хрясть! Новый взмах мечом и новая голова с хрустом и брызгами кровь полетела на землю.
Сульдэ всего этого уже не видел. Ноги его сами собой несли к крепости — к тому место, где вчера была похоронена его уверенность в скорейшем окончании войны.
Окруженный шедшими невдалеке телохранителями, особой лично преданных ему легионеров, командующий медленно подходил к остаткам линии укреплений, за которыми прошлой ночью штурмовые группы солдат ждали сигнала от заговорщиков. Он шел, перешагивая через раскуроченные в щепки деревянные бочки, обходил перевернутые телеги, изредка останавливаясь возле еще неубранных тел легионеров и гвардейцев Ольстера.
— Хм…, — с негромким бормотанием Сульдэ замер возле лежавшего на боку всадника, с которого еще никто не успел содрать его черные доспехи. — Черное железо. Сколько же его тут…, — теперь он своими глазами убедился, что на всадниках короля Роланда, вчера вырвавшихся из осажденного города, действительно, были доспехи из драгоценного металла. — Что? — его взгляд вдруг зацепился за некоторую странность на доспехах, цвет которых ближе к спине рыцаря был более блеклым. — Переверните его! — едва двое подскочивших легионеров перевернули тело, как эта странность стала понятной. — Вот же поганец…, — сквозь зубы, тихо выдал Сульдэ; и в словах его, пожалуй, одобрения было больше, чем осуждения. — …
