А потом они во всем разобрались и решили, что раз уж среди моих близких нет больных пороком сердца, а у меня низкий уровень холестерина, я не курю, не пью крепкие напитки – ну, не пью много, – не имею лишнего веса и регулярно занимаюсь спортом, естественно, я заполучил какое-то сердечно-сосудистое заболевание. Я пожаловался на это, а они сказали: «Ну, не повезло, но даже в манекен может попасть молния». Они взвесили мой кошелек и нашли его слишком тяжелым для человека моего возраста, и мне пришлось пройти через ангиографию – это когда сердце изучают через пах. Конечно, сердце и пах в некотором роде связаны, но мне показалось, что они избрали слишком длинный путь. Сначала тебе дают что-то, от чего хочется спать, а потом позволяют наблюдать за операцией по телевизору. Они спросили: «Вы предпочитаете какую-то конкретную музыку?» Я ответил: «Ну, я об этом как-то не думал. У вас есть… Джим Стайнман?» «Разумеется», – ответили они, поставили Bat Out of Hell и приступили к работе. Я смотрел, что они делают. На экране было мое сердце. Я почувствовал, что вырубаюсь, и подумал: «Господи, как круто. Последним, что я увижу, будет мое сердце, которое всё еще бьется».
Потом пришлось поставить стенты. Это такие штуки, которые сжимаются. Если у вас проблемы с сердцем, вы наверняка следите за судами по этому вопросу, как и я, но с моими стентами вроде всё нормально.
Это гораздо более серьезная операция. Накануне ты разговариваешь с хирургом, и он говорит: «Совершенно не о чем беспокоиться, это очень просто, на следующий день мы вас уже выпишем, кстати, не подпишете эту бумажку?» – «А что это за бумажка?» – «Это согласие на проведение операции на открытом сердце при необходимости. Между прочим, мой сын очень любит ваши книги». Я сказал: «Если вы хотите и дальше радовать своего сына, может быть, вы будете поосторожнее завтра?»
Меня снова отвезли в операционную и дали чего-то веселящего. Потом я проснулся в своей палате, черт знает сколько часов спустя. Медсестра изо всех сил давила на мой пах. Что тут может сказать мужчина? «Где вы были в мои восемнадцать?» Я остановился на: «Что случилось? Всё ли прошло хорошо? Установили ли стенты?»
«Да, всё в порядке, но мы должны остановить кровотечение из артерии».
Кровотечение из артерии… ну, когда кровь течет из вены, она течет каплями. Когда из артерии, то потолок сразу же краснеет. Потом пришел хирург и заявил: «Всё отлично, всё просто прекрасно». Но что-то в его голосе намекало, что не так-то всё и отлично, так что я спросил: «Всё прошло хорошо?» многозначительным тоном. Он ответил: «Ну, пришлось немного попотеть». – «И долго я был в отрубе?» – «Около полутора часов, и, пожалуйста, не называйте это так». – «Ага, а “пришлось попотеть” – это такой медицинский термин, означающий “вы чуть не умерли?”» – поинтересовался я. Он сказал: «Вы очень плохо отреагировали на краситель, который мы используем для выделения сердца, но мы вас подняли [название я не запомнил, но что-то вроде нитроглицерина], и всё кончилось… хорошо». Очевидно, какая-то часть моего мозга перекрывает мне артерии в случае стресса. Как моя система кровообращения пережила пять миллионов лет эволюции, обладая такими интересными особенностями, мы никогда не узнаем, но они прописали мне лекарства, и теперь я чувствую себя… хорошо.
