– Черт, даже со «стечкина» пальнуть не успел, сука. Вся наша жизнь – дерьмо…
Ширина и длина колодки оказались рассчитаны так, чтобы пленник не смог сдернуть шири ни руками, ни достав до земли головой. Шалу оставалось только вертеть ею из стороны в сторону, посматривая вверх, вправо и влево. Перевернутые вверх ногами барханы пустыни Мойынкум на юге и на востоке, перевернутое солнце на западе, и только небо, где низкие облака не торопясь ползли на север, казалось обычным.
– Облака, белогривые лоша…, и тут кони, блин. – Стало нестерпимо жалко Сабыра. Бесхитростный и единственный живой друг часто выручал, и его потеря сейчас оказалась сродни потере семьи. Так же больно и грустно.
Весь вечер Шал еще предпринимал отчаянные попытки освободиться, но к ночи уже выбился из сил, и кроме саднящих лодыжек, стертых о веревку, и содранной кожи на запястьях, ничего не добился. Вынужденное одиночество скрашивали мысли, которые оказались совсем не радужными, и налет оптимизма, обычно помогающий жить, куда-то испарился. Шал стал понимать, что освободиться не выйдет, слишком старательно подошли исполнители к своему делу.
Наблюдая за светящейся точкой, которой вздумалось пересечь усыпанный невероятно яркими и низкими звездами небосклон, вдруг понял, что давно не смотрел в небо ночью. Просто так, чтобы полюбоваться красотой и почувствовать себя песчинкой в звездном океане вселенной. Надо же, прошло столько лет, но спутники еще летают. Человек ими уже не пользуется, а они выполняют ту задачу, ради которой созданы. Пройдут года, эти машины все так же будут бороздить околоземное пространство, и новые поколения, не зная о предыдущих попытках покорения космоса, станут считать эти точки проявлением божественной воли или его посланиями. И хорошо еще, если послания эти будут добрыми, а не очередным приказом убивать.
«Шайтан! Сколько глупых мыслей лезет в голову, когда заняться нечем. Хватит философии. Как там одна американка переиначила русскую поговорку «утро вечера мудреней» – «я подумаю об этом завтра»? Вот и я завтра подумаю. И послезавтра. Мне недолго думать предстоит, значит, надо думать, пока есть возможность».
Слушая стрекот одинокого кузнечика, неизвестно как попавшего в пустыню, Шал заснул.
* * *
Ее ровное дыхание согревало плечо. Солнце стояло высоко, и плотные шторы давали достаточно полумрака, чтобы спокойно заснуть, но почему-то не спалось. Возможно, причиной тому духота, вязкая и обжигающая, словно горячий пар в русской бане, из-за которой не хочется шевелиться не только самому, но и заставлять ворочаться мысли, которые давно застыли, будто шарики подшипника в замерзшей смазке. От частых размышлений начинает болеть голова, поэтому не нужно думать. Хотя бы некоторое время. Может быть, просто не хотелось спать днем, но моменты отдыха выпадали редко. Такие, чтобы понежиться в нормальной постели в объятиях женщины, тихо сопящей после ночной смены на мясокомбинате. Оставалось пялиться в потолок и считать трещины между плитами перекрытий. Три – справа налево, три – в другую сторону, и снова, туда и сюда. Зарядка для глаз.
