Берко безмолвно кивнул, в его глазах было изумление, но он был не в силах задать вопрос.
— Зачем? — вместо Берко спросил Пайкл.
Путаясь и делая остановки, чтобы высморкаться, Мойше рассказал, что он однажды подслушал тихий разговор своего отца Шезори с матерью ночью в постели.
«Мне жалко, что наш сын лишится такого хорошего товарища. Но что поделать? Очередную книгу нельзя подчищать. Будет назначен набор без всякого послабления. Царь боится войны и потому велел побольше набрать в армию евреев. О наборе еще держат в большом секрете, но я знаю, я сам видел книги; Берко по счету семейств последний: его неизбежно возьмут, если только обществу не повезет на какого-нибудь пойманника или на охотника». — «Что говоришь ты! Разве Купно на большой дороге, чтобы в местечко заглядывали бродяги? — ответила мужу Сарра Шезори. — И откуда у Клингера охотник, если у него денег нет на новый кнут! Разве ты на свой счет наймешь за Берка охотника? Разве ты так богат? Не лучше ли найти Мойше другого хавера, пока есть время?» — «Я подумаю об этом, — ответил отец Мойше Шезори и заговорил о другом».
— Я тогда тихонько заплакал, — говорит Мойше, — так тихо, чтобы мамеле не слыхала, а то она тотчас бы меня подняла и заставила съесть чего-нибудь, а в тот день остались у нас гречневые галки, — я их очень не люблю. И я тогда подумал из солдатской песни про тебя, Берко:
Лучше бы дома есть гречневые галкес,
нежели страдать от солдатской палкес.
Лучше двадцать лет учить Гемору
[16],
чем вставать, когда ударят зорю!
— Тогда я тебе и предложил, Берко, сделаться невидимкой, чтобы ты скрылся от приема. Тебе это нужнее, чем мне, но я тебе не мог тогда сказать, зачем. Это у нас не вышло. Ну, я стал думать: неужели наш балагула никогда не привезет молодого бродягу? Так оно и случилось. Люстих был похож на бродягу совсем, но у него был паспорт; я взял его и сжег в печи. Черный пепел листком улетел в трубу. Это было, помнишь, Берко, в тот день, когда я дал тебе маковку.
— Да, я помню, Мойше. Маковка была очень вкусная. Я теперь знаю, что мне делать, чтобы спасти Люстиха: я скажу сдатчику, что я иду вместо Люстиха охотником.
— Берко, что ты говоришь?!
— Да, я сделаю это. Ведь если верно то, что я слышал от тебя, то вскоре мне пришлось бы итти. Три месяца раньше — какая разница.
— Но теперь тебе итти не надо! Ведь у общества есть пойманник. Я вовсе не хотел донести на него. Я знаю, что ловчики все равно видели его, когда он приехал, я их не звал, они пришли сами.
