— Вот видишь, — говорил, отряхивая с одежды своей мусор, Пайкл, — лежачего можно поднять одним словом! Ну, я встал. Куда же мы теперь пойдем? Ты даже напугал меня!
Берко вспыхнул и погас.
— Пойдем в присутствие, или нет, пойдем в кагал, — предложил он, путаясь.
— Так умный человек делает две догадки, чтобы отказаться от обеих и искать третью. Человек дела принимает сгоряча два решения, чтобы оба признать глупыми, и предпринимает третье, верное решение. Говори!
— Пойдем к Шезори и спросим Мойше…
— И его мамеле? Мадам Шезори? Ага! Идем. Это вернее. Но что мы скажем им?
— Я скажу, что у Люстиха был паспорт.
— «А ты его видел, этот паспорт?» спросил тебя, и что ты ответишь?
— Если ты знаешь наверно, почему не сказать, что видел собственными глазами? Если я знаю, что сегодня утром взошло солнце, то я могу каждому рассказывать, хоть наплюй мне в бороду: «Я видел, что сегодня взошло солнце!» Хотя бы я прекрасно спал — какая разница?!
Берко подумал и сказал:
— Я буду говорить, что видел паспорт у Люстиха, что он мне сам давал посмотреть и что я видел, как Мойше взял паспорт из сундучка и снес матери.
Берко взглянул в лицо Пайкла. Шут усмехнулся и, схватив за руку Берка, поволок его за собой.
— Идем скорее. Нельзя терять минуты!
Горбун катился шариком. Берко едва за ним поспевал. На лестницу черного хода в доме Шезори Пайкл взбежал, громко топая.
— Ага! — закричал он, распахнув дверь в каморку. — Вот он сидит здесь, и совесть грызет его, что он предал своего брата! Берко, иди сюда и не выпускай его, пока я схожу за мадам Шезори.
Шут выбежал и затопал вниз по лесенке туфлями. Берко поднял голову и исподлобья взглянул на товарища. Мойше сидел в уголке, угрюмый и печальный.
— Мойше, зачем ты взял паспорт у Люстиха?
— Паспорт! А ты видел этот паспорт?
— Да. Мне Люстих его показывал.
— Показывал? Тебе? — У Мойше побледнели губы. — Но ты видел, чтобы я брал его паспорт?
— Да, я видел это собственными глазами.
Мойше затрепетал, но не опустил глаз перед Берко, и вдруг улыбнулся надменно и отвел взор, вяло пробормотав:
— Если бы ты знал, Берко, какой ты дурак!
Наполнив лестницу, чердак, двор криком, по лестнице, не торопясь, подымалась мать Мойше — Сарра Шезори. Пайкл вошел в каморку вслед за ней. Берко прижался к стене, но Сарра Шезори даже не взглянула на него, обрушив всю ярость слов на сына:
— Хорошего ты имеешь хавера, сын мои! Эти голодранцы требуют, чтобы я им отдала паспорт того бродяги. Довольно двух бродяг — он мне приводит еще этого шута. Они смеют говорить, что ты украл паспорт и отдал мне, что я дала тебе замок с двумя ключами. Разве ты не отдал
