Советы могли бы взять власть в стране уже в марте 1917 г., но позиция эсеров и меньшевиков не позволила им этого сделать. Руководство этих партий считало необходимым довести войну до победного конца. Они осознавали непопулярность войны, но полагали, что эсерам и меньшевикам-оборонцам удастся закончить войну руками буржуазного, октябристско-кадетского Временного правительства, тогда как сами они окажутся непричастны к решениям, необходимым для продолжения войны. Этот расчет оказался ошибочным, как показало развитие событий в 1917 г.
Можно говорить о том, что весной 1917 г. Россия пропустила важную политическую развилку – если бы Советы взяли тогда власть и пошли по пути заключения мира и раздела земли, дальнейшая политическая борьба велась бы легальным путем в рамках Советов. Может быть, это была последняя возможность избежать Гражданской войны. Однако она не реализовалась. Кстати, говоря о выходе России из Первой мировой войны, вспомним пример Румынии, которая вышла из войны в начале декабря 1917 г. (по новому стилю), но вновь вступила в нее в последние дни войны, захватив в итоге Трансильванию у Австро-Венгрии и Бессарабию у России и увеличив свою территорию в два раза. Возможности политического маневрирования у России в 1917–1918 гг., несомненно, были, но подавляющее большинство русской интеллигенции с упорством, достойным лучшего применения, стояло на узколобой позиции «верности союзникам», которых, в свою очередь, интересы России волновали мало.
Наиболее животрепещущими вопросами для трудящегося большинства населения России весной 1917 г. по-прежнему были вопросы о мире и о земле. В отношении к этим вопросам проявился не только классовый, но и культурный раскол русского общества. Воспоминания и дневники представителей «образованных» слоев пестрят сетованиями на отсутствие патриотизма, «шкурничество» солдат, матросов, рабочих, крестьян, которым якобы нет дела до России. Действительно, для крестьянина вопрос о разделе помещичьих земель был неизмеримо важнее вопроса о захвате Босфора и Дарданелл, тогда как интеллигенция, которая неплохо жила и при царском режиме, полагала, что раздел земли можно отложить до созыва Учредительного собрания или даже до победоносного окончания войны. Попытки диалога представителей разных классов по этому поводу натыкались на полное взаимное непонимание. Вопросы о земле и о мире, как показала практика, могли быть решены только революционным путем.
