Неутолимая жажда свершения действенного подвига толкает человека на творческое делание. Человек принимает сообщенный ему толчок. Рождается движение, приводящее к столкновению с преградой. Возникает борьба, завершающаяся победоносным преодолением материи. Дух воспевает радость, жертвенно приносимую им на земной алтарь человечества.
Не линия наименьшего сопротивления, а плоскость наибольшей сопротивляемости. Гений инстинктивно чувствует, где эта интенсивнейшая плотность сопротивляющейся материи и устремляется туда со всей силой жизненного порыва.
Последовательно он разрывает связи музыки с конфессиональным культом, с атмосферой аристократического салона, с народной стихией, с природой, всем им первоначально платя немолчную и усердную дань.
Бетховен–первый музыкант–аналитик, первый музыкант–мыслитель и первый музыкант–индивидуалист, прозревший грядущее освобождение личности. Он начинает с фортепиано и фортепианных ансамблей, кончает прорывом классической формы симфонии и расширением границ камерной музыки. Эволюция по линии наибольшего сопротивления и в возрастающем темпе геометрической прогрессии.
Максимум творческого напряжения, стало — быть, отдан Бетховеном тому времени, когда он почувствовал реакцию на чрезмерность индивидуализации музыкального искусства.
Внешняя сторона творческой катастрофы инвидуалиста–эгоцентрика элементарно проста: когда Бетховен почувствовал, что далеко ушел в своем одиночестве, он взалкал общения с миром.
Музыкант–абсолютист чует крах идеи суверенной личности и, лишенный в былом принадлежавших ему абсолютных средств выражения, должен, отрекшись от единодержавия, прибегнуть к помощи человеческого слова.
Но творческая позиция не сдана. Творец в миру тоже творец. Ему надо только сложить гордость похотствующего солипсиста и вернуться назад, к приятию мира в миру, освещенному радостью братского торжества.
Девятая симфония — отчаянная попытка индивидуалиста преодолеть наступивший в его сознании кризис бытия. Она–борьба творца за жизнь творимого им искусства и последняя его ставка на гениальность. Или новая жизнь, синтез–или смерть, небытие.
Надлежащая оценка гениального едва ли не ставит требование гениальности от критика. Мы имеем отзыв Вагнера о Девятой симфонии. Имеем мы и обычную оценку симфонии, как произведения всечеловеческого, в котором «гений, сочетавшись с народными массами в едином порыве к братству и свободе, празднует величайшее торжество всенародного духа.
