Так и решили. Группу разбили на три тройки. Старшими пошли Сотня, Платон и Бес. Первый ушёл в горы, второй пошёл прочёсывать зелёнку, а Бесу досталось ущелье, самый неперспективный и опасный район. Договорились, что пока будет возможность, держать связь. Встречаться договорились в точке высадки через сутки.
Нельзя сказать, что сутки прошли «быстро и незаметно». Чего стоили только порвавшиеся шнурки на правом кроссовке Араратика. А это очень важное и негативное событие для армянина. Во-первых, при натуральном обмене ему сказали, что кроссовки почти новые. Во-вторых, альтернативы шнуркам ни у кого в карманах и ранцах не было. И в-третьих, ни о какой маскировке речи уже не было. И не оттого, что Араратик постоянно шаркал правой конечностью, поднимая пыль и создавая небольшие оползни, а от того, что расстроенный пулемётчик в голос ругался, не желая думать больше ни о чём.
— Я у ниво спрашиваль — красофка новый? Да! — говориль, — совсем не носил никто. Бандит, бл…
Мужики сначала ржали, но потом Сотников посуровел, порывшись в ЗИПе радиостанции, нашёл кусочек телефонного провода и завязал кроссовки Араратику намертво.
— Попробуй теперь пикни! — строго сказал взводный.
Араратик больше не «пикал», ругался тихо, но по-армянски. За сутки скачек с камня на камень ничего так и не удалось увидеть или услышать. Платон со своими бойцами истоптал зелёнку вдоль и поперёк тоже практически безрезультатно. Правда, глазастый Яша видел отблеск оптики в скальной расщелине, но всего раз. Видно, слишком явно потом все трое, задрав головы, смотрели в одном направлении. Повтора не было. Но отметку на карте поставили.
Бес со своими парнями сидели в неглубокой пещере и молча скребли по скользким стенкам «Каши гречневой с говядиной». Какая-то тётка на пищевом оборонном заводе, видно, влюбилась, как минимум в начальника цеха. Потому, что каша просто зверски была пересолена и в каждой банке торчал целый букет из лаврового листа. Но, так как вышли «налегке», альтернативы гречке не было. Но всем очень хотелось друг другу по секрету сказать: «Вот кончится война, поеду я на этот завод и познакомлюсь и с этой влюблённой дурой, и с этим…» Бес заметил, что во время еды Злой что-то про себя говорил и улыбался. Стихи сочиняет, что ли? Наконец Злой доел, выкопал в известняковой пыли ямку, зарыл туда пустую банку и, оглядев всех победоносным взглядом, торжественно полез в карман.
— А это видели? — произнёс Серёга, держа на вытянутой руке небольшую кучку… навоза.
