От группы прикрытия сообщили:
— По дороге в сторону кишлака быстрым шагом едут два всадника. Дистанция 700 метров.
— Уточни. Два или три всадника?
— Два, — с небольшой паузой сказал сержант. — Едут рядом, не друг за другом. Повторяю, едут рядом.
— Опаньки, а мы так не договаривались! — нервно произнёс Боцман, прячась за большой валун прямо у дороги.
— Парни, ищите мне третьего, — зло шепчу в микрофон.
Тут-же было принято решение — Платон с Боцманом берут ближнего, остальные оттесняют второго всадника ближе к реке и берут его на берегу. Уже и мы слышим посторонний звук. Звук восьми подкованных копыт. Едут не быстро, видно долго скакали галопом до этого, а сейчас дают лошадям отдохнуть. До кишлака — рукой подать. А мы ещё ближе… Из-за первого поворота показались два всадника, ехали рядом неспешной рысью. В бинокль было видно, что у того, который ехал ближе к реке автомат был за плечами, а у ближнего — на груди. Видел это и Платон с разведчиками. Головами не крутили и не разговаривали, было заметно, что «будённовцы» подустали и опасности не чувствуют. Утренний туман ещё не совсем рассеялся, но и без оптики было видно, что перед нами не наследные опиумные эмиры и не алмазные падишахи. Обычные бородатые духи, возраст которых из-за неряшливых бород и чёрти чего на голове определить было невозможно. У дальнего по самые брови был натянут традиционный афганский паколь — шерстяной берет, у ближнего грязно-белая чалма. Оба в замызганных, пыльных, завёрнутых впереди халатах. За спиной у дальнего к седлу был приторочен убитый миной баран. Хоть что-то прихватили. Ну, басмачи и басмачи…
Сигнал к нападению был настолько необычен, а звук ни с чем не сравним и незнаком в этих местах, что челюсти от удивления отвисли не только у душманов, но и у афганских рысаков. Платон громко и пронзительно свистнул в спортивный судейский свисток. Многократно отразившись от отвесных скал и речной воды, звук остро резанул по ушам. От ближайшего к дороге валуна стремительно отделился долговязый силуэт и, вытянув длинные руки, помчался в сторону первой лошади. Боцман поймал морду лошади, когда она, скосив лиловые глаза в его сторону и испуганно заржав, уже поднимала передние ноги. Но 95 кило чистой массы туловища старшего прапорщика сделали своё дело. Сначала он поймал какие-то ремешки левой рукой, потом правой захватил коня за гриву между ушей и поджал ноги. От неожиданной тяжести и охватившего его ужаса, конь захрипел, брызгая пеной в лицо Боцману, но встать на дыбы уже не смог.
