Въ 1162 г. вел. кн. Андрей Юрьевичъ Боголюбскій, желавшій возвысить свою столицу, Владиміръ, просилъ патріарха Луку Хризоверга учредить въ этомъ городѣ митрополію. Патріархъ отказалъ ему въ этой просьбѣ, не желая имѣть въ Россіи двѣ митрополіи.
Въ до-монгольской Руси не любили грековъ. Въ тогдашнемъ представленіи грекъ — это хитрецъ, обманщикъ, скаредъ и трусъ. Сказывалось это частично и въ отношеніи греческихъ іерарховъ, пребывавшихъ въ Россіи. Наличіе же ихъ въ ту эпоху безспорно приносило большую пользу юной русской Церкви. Русской іерархіи, образуйся она сразу послѣ крещенія Руси, не на что было бы опереться среди полуязыческой паствы и при неустойчивости гражданскихъ основъ удѣльнаго времени. Митрополитъ, избранный дома и изъ своихъ людей, могъ легко подвергаться разнымъ случайностямъ княжескихъ счетовъ и усобицъ. Да и самъ онъ не могъ бы возвыситься надъ этими счетами и усобицами, держаться къ нимъ безпристрастно и независимо. Легко могло случиться и то, что враждующіе между собой князья избрали бы для себя нѣсколькихъ митрополитовъ въ одно время — тогда удѣльная рознь стала бы угрожать раздѣленіемъ самой Русской Церкви. Съ этой стороны имѣть митрополитомъ человѣка посторонняго, чуждаго мѣстнымъ удѣльнымъ счетамъ и независимаго отъ отдѣльныхъ князей, нужно было до извѣстнаго времени не только для русской Церкви, но и для самаго государства. Зависимость же митрополита отъ заграничной власти греческаго патріарха была не велика и не могла быть большой помѣхой ни для его собственной церковно-правительственной дѣятельности, ни для самобытнаго развитія мѣстной церковной жизни. Для государства также полезно было имѣть чужую іерархическую власть. Она явилась въ видѣ крѣпко сплоченнаго общества образованныхъ лицъ, хорошо знакомыхъ съ политической мудростью своей тысячелѣтней имперіи и сразу пріобрѣла громадный авторитетъ не только духовный, но и политическій (Голубинскій).
Юное государство само добровольно устремилось подъ опеку Церкви. Князья, начиная съ Владиміра, сами призывали митрополитовъ и епископовъ къ участію въ государственныхъ дѣлахъ; на княжескихъ совѣтахъ и съѣздахъ на первомъ мѣстѣ, послѣ князей, было духовенство. Но, вѣрная своимъ православнымъ, греко-восточнымъ понятіямъ объ отношеніи духовной власти къ свѣтской, русская іерархія не воспользовалась выгодами своего положенія для того, чтобы создать для себя въ создававшемся государствѣ самостоятельное церковно - политическое могущество, какъ это происходило въ однородныхъ условіяхъ на Западѣ. Обратно латинству русская іерархія употребляла свое вліяніе на устроеніе государства, на воспитаніе и укрѣпленіе въ немъ слабой сначала княжеской власти. Она перенесла на Русь невѣдомыя ей понятія о верховной власти, поставленной отъ Бога. Совѣтуя Св. Владиміру казнить разбойниковъ, епископы говорили ему: “Князь, ты поставленъ отъ Бога на казнь злымъ и добрымъ на помилованіе”. Самое единство русской іерархіи способствовало содѣйствію ея развитію верховной власти. Стягиваніе всѣхъ удѣловъ къ Кіеву, гдѣ сидѣлъ общій русскій митрополитъ, усиливало власть великаго князя кіевскаго. Къ той же цѣли направлялись и назиданія князьямъ лучшихъ іерарховъ, всегда склонявшихъ ихъ къ миру, единенію и повиновенію великому князю. (Голубинскій).
