Здесь вот Крысь и живёт! Надо верить словам,
если трижды я их произнёс».
В сборе был экипаж: Башмачист, Биржевик,
чтоб оценивать кучу вещей;
адвокат Балабол, чтоб улаживать вмиг
всех их ссоры, и Беретошвей.
С ними был Бильярдист, чей неслыханный дар
всё бы вытряс из их кошелей,
но Банкир поручил (за большой гонорар)
все их деньги заботе своей.
А Бобёр, что по палубе шастал подчас,
выплетая платок кружевной,
всех спасал от беды (утверждал Буйноглас),
но не ведал никто – от какой.
Там прославился Некто поклажей своей,
при посадке забытой в порту;
без часов и колец, без платков и плащей
бедолага скучал на борту.
Не забыл на своих сорока сундуках
он поставить свой инициал,
но припомнить об этом забыл впопыхах
и без клади покинул причал.
Не жалел о вещах: был одет в семь пальто
и в три пары ботинок обут
этот Некто, – но вспомнить не мог ни за что,
как его от рожденья зовут.
Отозваться он мог на «Привет!» и «Дружок!»,
на «Зажарь!» и «Гори мой парик!»,
и на «Как тебя там!», и на «Как там пирог!»,
но обычно на «Спляшем, старик!»
Но иные давали ему имена
почитатели вычурных слов:
он для дружащих с ним был «Огарком свечным»,
«Сыром плавленым» был для врагов.
«Он лицом неказист и умом нездоров, —
замечал Буйноглас, – но смельчак!
Только это и нужно, в конце-то концов,
чтобы Крысь изловить натощак».
Он, гиен изводя, отдавал им поклон
и шутил, взгляд их злобный держа;
и в обнимку с медведем расхаживал он —
«Исключительно для куража».
Хоть он Булочник был, но признался не в срок,
Буйногласа в безумье вогнав,
что всю жизнь выпекал только Брачный пирог,
а к нему нет на судне приправ.
Наособицу был их последний моряк:
одержим был он Крысью одной
и хоть выглядел как чрезвычайный дурак,
Буйноглас взял беднягу с собой.
Он Бойскоттом служил, забивая бобров,
в чём признался он только в пути.
Буйноглас в немоту впал от эдаких слов
и от страха не мог отойти.
Но ответил, робея: «Бобёр этот – мой,
он один здесь, он явно ручной.
Мне придётся о нём горевать всей душой,
если он отойдёт в мир иной».
Оказалось, Бобёр слышал тот разговор,
возразив со слезами в глазах,
что восторг от охоты на Крысь с этих пор
тонет в мрачных таких новостях.
«А нельзя ли, – спросил он, – чтоб этот Бойскотт
плыл один, на другом корабле?»
«Нет, – сказал Буйноглас, – ибо это сорвёт
планы, свёрстанные на земле.
При единственном колоколе мудрено
мореходство на судне одном,
а на двух кораблях – это сопряжено
со смертельно тяжёлым трудом».
«Будет лучше всего, если купит Бобёр
пусть не новый, но бронежилет
