Расследования Берковича 11 [сборник] | страница 27

— Хамсин, похоже, никогда не кончится, — сказала Наташа, с тоской глядя в окно, за которым желтое полуденное марево висело в плотном пыльном воздухе. — Мы с Ариком уже три дня не выходили из дома. Везде пыль, только пыль и ничего, кроме пыли.

— Представь, как все будут счастливы, когда хамсин наконец сломается, — сказал Беркович. Он собирался на работу и слушал жену невнимательно, тем более, что тема эта была уже многократно обсуждена за прошедшие дни.

— Да не закончится он никогда, — раздраженно сказала Наташа. — С чего бы ему заканчиваться? Это уже не погода, это — климат.

— Скажи-ка! — удивился Беркович. — Ты говоришь в точности, как Шломо Баркан. Его подозревают в убийстве. Адвокат Баркана заявил вчера, что на полицию, видимо, повлияла плохая погода, на что подозреваемый заметил, что это уже не погода, это — климат.

— Кто подозревает? — спросила Наташа, подавая мужу чистый носовой платок. — Не ты ли?

— Я, — кивнул Беркович. — Как ты догадалась?

— А кого он убил?

— Может, и никого, — пожал плечами инспектор. — Может, я его действительно зря подозреваю. Сегодня как раз и буду разбираться.

— Расскажи, — попросила Наташа.

— После работы, — покачал головой Беркович. — Вот наглотаюсь пыли…

Вечером инспектор вернулся домой рано, не было еще пяти часов.

— Все! — объявил он с порога. — Хамсин сломался, на улице замечательно, одевай Арика, пойдем гулять.

Собрались в три минуты. Арик вертелся в летней коляске и что-то лопотал, а Наташа, с удовольствием вдыхая вкусный воздух, слушала рассказ мужа о том, как был убит коллекционер антиквариата Беньямин Карпенштерн.

— Он живет в Бостоне, — рассказывал Беркович, — а в Израиль приехал в гости к племяннику Шломо Баркану, которого я и подозревал в убийстве. На третий день после приезда Карпенштерн, не удержавшись, принялся ходить по антикварным магазинам. Баркан сначала его сопровождал, но вскоре ему это надоело. Прошла еще неделя, до отъезда дяди оставалось два дня, и вдруг вечером тому стало плохо. В квартире они были вдвоем — дядя и племянник. Баркан позвонил в «скорую», а медики вызвали полицию, потому что, когда они приехали, Карпенштерн был уже мертв. Внешне все выглядело, как сильнейший сердечный приступ, и вроде бы не должно было возникнуть проблем — ведь американец был уже не молод, под семьдесят. Но медики решили перестраховаться, а мне показалось странным, что Баркан вызвал «скорую» только тогда, когда дядя уже потерял сознание. Почему не сразу? Ответ показался мне неудовлетворительным. «Я, — сказал Баркан, — подумал, что дядя придуривается». Можешь себе представить?