Иезуиты, как и французские эмигранты, бежавшие в Россию от революции, вместе с проклятиями в адрес революционной Франции несли с собой классическую французскую культуру. Не энциклопедисты, а французские классики XVII в., как правило, составляли основу литературных курсов в их учебных заведениях. С произведениями Вольтера, Руссо, Дидро и других будущие декабристы знакомились в библиотеках своих отцов – вольнодумцев екатерининской поры. Все это вместе составляло прочный культурный фундамент и воспринималось не как чужое, а как свое, а негативное отношение к Французской революции не только не затрагивало сферу культурного фундамента, но, напротив, оборачивалось представлением о том, что современные французы ниже собственной культуры и не могут правильно пользоваться ее плодами. Н.И. Тургенев в 1812 г. считал, что Французская революция произошла «от искаженной образованности, от ложного просвещения», и призывал всех «вооружиться против, так сказать, переродившегося народа французского (курсив мой. – В. П.)»>13.
Та боль за Францию, которую французские эмигранты несли в Россию, передавалась их воспитанникам и становилась неотъемлемой частью русской франкоязычной культуры. А.И. Герцен имел полное право сказать: «Мы так же пережили Руссо и Робеспьера, как французы»>14.
Отголоски этой боли, несомненно, звучат и в той патриотической ненависти, которую будущие декабристы испытывали к французам во время Отечественной войны 1812 года>15, и в том, как быстро произошло примирение с поверженной Францией в 1814–1815 гг.
Представители русского патриотизма 1812 г. нередко говорили по-французски. Одним из ярчайших свидетельств этого является французский дневник молодого русского офицера А.В. Чичерина, погибшего в Кульмском сражении. Дневник этот ценен во многих отношениях>16. Для историка декабризма он просто уникален, так как в нем содержится не ретроспективный, а современный взгляд на начало кристаллизации тех идей, которые в дальнейшем составят декабристскую идеологию. Известные слова М.И. Муравьева-Апостола: «Мы были дети двенадцатого года» – в сопоставлении с дневником Чичерина приобретают особый смысл. М.И. Муравьев-Апостол вместе со своим братом С.И. Муравьевым-Апостолом, а также С.П. Трубецким, М.Ф. Орловым и И.Д. Якушкиным составляли ближайшее окружение Чичерина. Благодаря его дневнику мы можем слышать то, о чем они говорят в своем кругу.
Чичерин признается: «Я всегда очень любил споры. Не те, что возникают по пустякам, вызывая ссоры и досаду, но посвященные философским вопросам и способствующие размышлениям»
