Савелий и Рябой прошли к бару, где Рябой, встав спиной к залу, стал говорить Савелию:
— Видишь толстячка в темно-зеленой рубашке, танцующего с высокой дамой в черной юбке и розовой кофте?
— С черными длинными волосами?
— Вот это и есть она.
Кислякова Софья Пантелеевна была женщиной высокого роста, с горделиво посаженной головой. Все было при ней: и полная грудь, и впечатляющие бедра, и миловидное лицо. При своих не менее чем восьмидесяти килограммах веса она была такой сочной и аппетитной, что самому Савелию захотелось поласкать ее сдобное тело.
— Хороша чертовка! С удовольствием потоптал бы ее, — не удержавшись, признался он Рябому.
— Так в чем же дело? Я мигом устрою тебе с ней стыковку.
— Ты что, ее знаешь?
— Пока нет.
— Тогда чего ты о стыковке речь повел?
— Пьяная баба себе не принадлежит, она принадлежит всем.
Циничное рассуждение Рябого отрезвило Савелия, заставило забыть о лирике и вспомнить о деле:
— Пойди скажи нашим парням, чтобы они немедленно нашли Красавчика и приволокли его сюда для работы с этой дамой. Пускай приоденется и будет во всеоружии.
— А если он окажется пьян?
— Тогда его абордаж на Кислякову придется отложить до следующего ее выхода в свет.
Через час после состоявшегося разговора между Савелием и Рябым Красавчик был доставлен в ресторан.
Самойлов Петр Алексеевич, он же Красавчик, действительно отвечал своей кличке. Он был ростом в сто девяносто сантиметров, строен, подтянут, красив лицом, как породистый кот, с черными, от природы вьющимися волосами, карими глазами, прямым носом, тонкими, короткими усами. Красавчик был одет так, что чувствовалось: он знает толк, как по-современному модно одеться. На безымянном пальце левой руки у него был массивный золотой перстень. На этой же руке золотые часы на золотом браслете, на правой руке — тоже золотой браслет. Кроме этого, у Красавчика на шее висела толстая золотая цепочка с массивным золотым крестом.
Он походил на ходячий ювелирный магазин, но все золото, которое было на нем, принадлежало Савелию, и за его сохранность Красавчик отвечал головой. На недалеких женщин обилие драгоценного металла на Красавчике действовало дурманяще, лишало рассудка. И как результат — они в таких случаях принимали его не за того, кем он был фактически.
В свои тридцать пять лет Красавчик стал таким наглецом, что врать, совершать подлости, воровать стало его привычным занятием. В силу специфики своего вида преступления он никогда в кругу женщин не робел, не краснел. Обманывая и унижая их, он, безусловно, не чувствовал угрызений совести.
