– Дама вперед. – Сойер на секунду задержался, пытаясь собраться с мыслями и обдумать все, что собирается сделать с Кендалл. И вместе с ней. Мог ли он отложить дела до конца дня?
Она остановилась посередине комнаты и оглянулась на него через плечо, растворяя остатки его самообладания.
– Комната идеальна.
«Это ты идеальна». Он осмотрел ее с ног до головы.
– Мне нравятся оттенки серого в сочетании с белым, серебром и черными акцентами. Так элегантно. Все сияет. Гостей собьет с ног это великолепие.
Ему нужно было ее коснуться.
– Эта комната ничто по сравнению с тобой.
Она повернулась к нему, краснея.
– Я практически подала тебе эту фразу на блюдечке.
– Я бы нашел другой способ сказать это, но да, ты облегчила задачу.
Она положила руки ему на плечи, пока его ладони блуждали по ее бедрам.
– Сегодня ты держался потрясающе. Хочу, чтобы ты знал это, – тихо заметила она.
Он не был падок на похвалу, но нежность в ее голосе свидетельствовала о том, что она говорит искренне. Восхищение Кендалл стоит куда больше, чем чье-либо еще.
– Спасибо. Спасибо за то, что ты здесь и поддерживаешь меня. Не представляю, что бы я сейчас делал, если бы не нанял тебя.
Она покачала головой:
– Никаких разговоров о работе, в противном случае я почувствую себя виноватой из-за того, что мы сейчас в этой комнате.
– Не вини себя. И пусть весь мир подождет. Сейчас есть только ты и я.
– И эта красивая кровать. – Она продолжала сводить его с ума.
Он привлек ее в свои объятия и поцеловал с нетерпением, которое никогда не испытывал с другими женщинами. Их губы продолжили то, на чем остановились внизу. Кендалл выгнулась в его руках и прильнула к нему, вставая на цыпочки, запустила руки в его волосы, и Сойер окончательно отбросил посторонние мысли.
– Мы должны избавиться от твоего платья, – прошептал он ей в губы.
Кендалл убрала в сторону блестящие волосы. Она снова посмотрела на него полным озорства взглядом. Точно так же она смотрела на него на свадьбе. Изначально именно этот взгляд и заставил желать ее. Она повернулась к нему спиной. Он отбросил пиджак в сторону и сосредоточился на молнии платья, потянув ее вниз. Каждый дюйм обнаженной кожи был сродни дару, особенно когда он дошел до черной полоски бюстгальтера и спустился к шелковым трусикам. Он стоял, прижимаясь к ней сзади, чувствуя эрекцию, боролся между желанием немедленно избавиться от одежды и платья Кендалл и необходимостью неторопливо вкушать всеми органами чувств каждый момент с ней. А ведь он уже было решил, что это никогда не повторится.
