Он не учел одного обстоятельства.
Змей вырвался из душной помойки Мусорного города – и сразу же оказался между рядов, где торговали рабочими инструментами. Грубые изделия местных мастерских, лишь отдаленно напоминавшие то, что промышленность легко и качественно клепала до Катастрофы, – все это сейчас было разбросано и большей частью разграблено взбесившейся толпой. Чумазые продолжали бесноваться, круша и переворачивая стойки, столики, навесы с нехитрыми вывесками торговцев.
Кое-где разгорался огонь. И это был уже серьезный вызов властям. Пожар в подземном городе – это почти как на подводной лодке. Бежать было некуда, дышать нечем – и дохли все, и правые, и виноватые, нищеброды и власть имущие.
Потому неудивительно, что вскоре раздался дробный топот тяжелых ботинок и рявкающие голоса, раздававшие приказы. Кое-кто из чумазых застыл в нерешительности, некоторые бросились назад. Другие продолжали резвиться по инерции и не заметили, как рядом появились рослые фигуры в темной форме с уродливыми рылами противогазов.
Блюстители надвигались плотными цепями, быстро, не замечая препятствий. Невнятный рык командира – и в ход пошли металлические дубинки. Особо буйных укладывали одиночными выстрелами травматов.
В какой-то момент Змей даже сбавил скорость: его поразили действия псов Директории, обычно куда более осмысленные и избирательные, хотя и грубые. Первым делом они обычно пускали газ – просто чтобы разогнать толпу, и лишь ускоряли этот процесс дубинками и травматическими пулями. При этом они старались не задевать лояльных покупателей и торговцев – хотя бы потому, что даже хилый товарно-денежный оборот Месива обеспечивал какую-никакую экономику и стабильность в глубинах Карфагена, которую нельзя было обеспечить силой.
Теперь же зловещие черные фигуры действовали безжалостно и бескомпромиссно, круша на своем пути все то, что не успели сокрушить взбунтовавшиеся чумазые. Газ требовался не для того, чтобы разогнать толпу, а для того, чтобы легче настигнуть жертву. Дубинки и пули доставались каждому, кто оказывался на пути надвигавшейся карательной волны. Для блюстителей словно не было больше деления на «своих и чужих». Клали всех, кто не успел убежать или предусмотрительно упасть навзничь, переступали через корчащиеся от боли тела – и шли дальше.
Детектив заметил неуверенность Змея. Бодро крикнул в спину:
– Стоять! Я же говорил – от меня не скроешься!
Решение пришло мгновенно. В тот момент оно показалось логичным, наверное, потому, что принято было под воздействием приличной дозы адреналина. Иначе не объяснить, почему Змей издал истошный вопль – и бросился вперед, в удушливое облако газа, с голыми руками на ближайшего пса-блюстителя. Посредник умудрился с ходу вырвать из его рук титановую дубинку, с силой ткнул в прикрытый тонким щитком живот, отчего боец согнулся пополам и упал на колени. Не слушая вопли Морица за спиной, замахнулся на следующего пса, вознамерившись огреть его по железной каске. Но бойцы свое дело знали: подножка, толчок в спину – и бунтарь кубарем полетел мимо потенциальной жертвы. Дубинку выбили из рук и мстительно приложили ударами тяжелой обуви по бокам.
