И Наташка с любопытством покосилась на меня, ожидая криков радости и восторга.
* * *
— Гениально, — только и смогла выдохнуть я, вынимая новую сигарету из Наташкиной пачки. Доморощенная сыщица согласилась с высокой оценкой ее способностей, кивнув головой, отчего очки ее съехали на самый кончик носа, и, все больше воодушевляясь от собственного красноречия, продолжала:
— Ты, значит, смущаешься, говоришь, что, должно быть, ошиблась номером, когда хотела вчера вечером дозвониться до своего брата Игоря, потому что помощник режиссера Бабарыкин слишком много себе позволяет. И нашему красавчику ничего не остается, как только пригласить тебя пообедать в ресторан «Джелторанг». И за трапезой, не сводя с тебя тоскующих глаз, предаться ностальгическим воспоминаниям о душке Светочке, которая недавно приобрела себе точно такое же платье, да так и не успела его поносить всласть, потому что неожиданно погибла при странных обстоятельствах…
Я так явственно увидела нарисованную Наташкой картину, что осуществить задуманное показалось мне парой пустяков. Одно было плохо — на моем мобильнике деньги закончились. Оганезова милостиво достала свой аппарат и сунула мне в руку, велев подождать.
Пока я на лестничной клетке приканчивала очередную сигарету, подруга сбегала в квартиру и вернулась, неся в руке трофейный чек с телефоном Игорька. Я тут же набрала чуть смазанный номер и, выслушав пару гудков, радостно выпалила в ответ на неприветливое «Алле!»:
— Здравствуй, солнышко!
Все сразу пошло не так, как надо. Потому что Игорек после этих слов, даже не поздоровавшись, сухо осведомился:
— Кто говорит?
Я перепугалась, зажала мембрану трубки, сделала круглые глаза и, умирая от ужаса, громовым шепотом оповестила Оганезову:
— Спрашивает, кто говорит!
Наташка поерзала на подоконнике и, немного подумав, нашлась:
— Скажи, что говорит его девочка!
— Говорит его девочка! — автоматически повторила я в трубку.
— Вот бестолочь! — ужаснулась Наталья. — Да не его, а твоя девочка!
— Моя девочка, — тут же поправилась я.
— Про Бабарыкина давай! — приказала Оганезова и сделала страшные глаза, взглядом пригвоздив меня к месту и окончательно подавив волю ко всякой инициативе.
И я, краснея и бледнея, в приступе панического отчаяния закричала в трубку:
— Бабарыкин мне проходу не дает! Если завтра в два у «Современника» не встретимся, всем конец!
Выпалив эту бессвязную тираду, трясущимся пальцем я нажала клавишу отбоя и дико глянула на подругу.
