Я положила на стол печенье, которое до рассуждений Оганезовой собиралась съесть, и мрачно заметила, что просмотр криминальных программ явно не идет подруге на пользу.
— Что-то не замечала, — беззаботно откликнулась Наташка, облизывая пальцы, перемазанные вареньем. — Да если бы не я, ты бы, моя девочка, сделала большую глупость и поперлась в милицию обличать биохимика! Сидела бы завтра в кабинете следователя и доказывала ему, что не верблюд, потому что на Круглова подозрения сыщиков падут только в самую последнюю очередь. Имей в виду, оперативники не дураки и рассуждают так же, как и я. И к тому же из твоего рассказа следует, что живая жена была ученому гораздо нужнее, чем мертвая. Кто биохимику теперь кота подержит? И где он без связей Светланы экспериментальную базу для биоклея найдет?
Я хотела ответить, что и без Оганезовой знала, что чокнутый профессор не убивал жену, но решила не ссориться с понимающим в криминальных делах человеком и примирительно спросила:
— Наташ, у нас поесть что-нибудь осталось?
— Не-а, не осталось, — с нарочитой небрежностью откликнулась Оганезова, продолжая смотреть в сторону окна.
— А куда же салат-то делся? — изумилась я, потому что отлично помнила, что со вчерашнего вечера в нашем холодильнике оставалась еще половина кастрюли ананасного салата.
— Я его спасла, — тихо ответила Наташка.
— И от чего же ты спасла вчерашний салат? — вскинула я брови. — Хотелось бы знать, что ему угрожало…
Наталья передернула плечами, возмущенно посопела носом и с вызовом ответила:
— Не знаю, что уж там ему угрожало, но только я достала кастрюльку из холодильника, заглянула под крышку и сразу поняла — он не жилец.
Где уж несчастному салату быть жильцом, если Оганезова отправилась на кухню посмотреть, чем можно поживиться!
Глядя на бордовое Наташкино лицо, я поняла, что дальше тему салата развивать не стоит, и решила этот вопрос замять для ясности. Что нам, кроме салата, и поесть, что ли, нечего? Там вроде сервелат еще оставался. Но оказалось, что вместе с ананасовым салатом был спасен и сервелат, и плавленый сыр в пластиковой упаковке, и даже масло «Доярушка». В общем, чтобы не тратить время на долгое перечисление, скажу, что от спасательной операции Оганезовой осталась только пара яиц и подгнивший помидор. В этой ситуации сама собой напрашивалась яичница с помидорами, и я, выйдя на кухню, принялась за ее приготовление.
Я стояла у плиты, и в ноги то и дело врезался годовалый Нику. Малыш Лючии, предоставленный самому себе, ползал в одной распашонке по кухне и возил перед собой по кафельному полу вставную челюсть Штефана Юлианыча. Сам дядя Штефан отдыхал после трудового дня на раскладушке, скрашивая досуг чтением свежего номера «Спорт-экспресса». Отсутствие зубов в стакане молдаванин до поры до времени не замечал, увлеченный статьей о футболе. Хватился пропажи он только после того, как малютка, подобравшись к раскладушке, положил игрушку поверх газетного листа и радостно залился звонким, как колокольчик, смехом.
