Бильбао так же, ногой, подвинул корзину, освободив из нее голову Дойника. Тот, все еще не придя в себя, продолжал лежать до тех пор, пока Коленька не приказал ему:
— Вставай. И иди сюда, садись на стул. В конце концов, мы ведь поговорить пришли. Сигару-то взять можно?
— Хоть всю коробку, — ответил Павел Павлович и боязливо поднялся, глядя на Бильбао. Но тот, казалось, полностью потерял интерес к хозяину кабинета. Бильбао рассматривал японский настенный календарь с полуголыми красавицами.
— По рынку все понятно и вопросов нет? — спросил Коленька.
— Есть. Я уже говорил, что за рынок плачу кое-кому. Если перестану это делать, то Аслан… Ну, вы же понимаете? Он будет недоволен, поскольку ему тоже приходится тратиться. Его торгаши переехали на новую точку, а там выручка уже не такая.
— В таком случае он не тратится, а просто меньше получает, — сделал вывод Коленька. — Думаю, ему хватит и того, что он имеет.
— Да, но вряд ли так думает и он…
— Будут проблемы — ты уже знаешь, где меня искать, — резко повернулся к Дойнику Бильбао. — Можешь этот адрес сообщить своему Аслану. Пусть подъезжает в любое время — потолкуем.
— Я, конечно, все ему скажу, однако не уверен… — начал Павел Павлович, но Бильбао прервал его:
— Дальше пошли пустые разговоры: уверен, не уверен. Я на ромашках не гадаю. Но одно скажу точно: если еще раз попробуешь меня на испуг взять, заикой до конца жизни ходить будешь. Все, Коленька, уходим.
— Уходим. А сигары я с твоего разрешения, Пал Палыч, забираю.
— Может, на мировую? — неожиданно даже для себя предложил Дойник. — По стопочке коньяку выпьем? Хороший армянский коньяк…
Бильбао взглянул на Коленьку, но тот покачал головой:
— В другой раз как-нибудь. Когда повод будет посущественней.
Они ушли так же стремительно, как и появились, а Дойник, наливая дрожащей рукой коньяк в стакан, решил, что он отделался еще очень легко.
* * *
Автостанция стояла на окраине их городка. К центру от нее отходил асфальтированный тротуар, засаженный с двух сторон кустами желтой акации. Давно, еще в застойные времена старых правителей, по ночам тротуар освещался желтоватыми фонарями, ныне же все утопало во мраке.
Автобус, на котором возвращались домой Бильбао и Коленька, прибыл поздним вечером. С моря дул ветер, тащил с собой тучи и мелкий уже нетеплый дождь. Все было бы еще ничего, если бы сам тротуар содержали в надлежащем виде, но ремонтировать его забыли с тех самых пор, как погасли фонари. Предстояло топать по лужам.
