Если считать, что у этого озера один и тот же «отец» — Тарим, то, пожалуй, это Лоб-Нор, где бы он ни находился. Но можно рассудить и так: высыхающие и вновь рождающиеся озера — родные братья, дети одного отца.
В 1923 году Конче-Дарья, приток Тарима, потекла по новому руслу, и Тарим обеднел водой, низовья его пересохли, и Лоб-Нор Пржевальского исчез. Исчез, чтобы снова возродиться там, где его обозначали на древних китайских картах. Через семь лет длина этого озера достигала ста километров, ширина — пятидесяти.
Прошло еще два десятка лет — это большое озеро исчезло. Побывавшие в тех местах путешественники увидели безводную пустыню. Воды Тарима и Конче-Дарьи в который раз проложили себе новый путь в песках.
В 1952 году в Лоб-Норской котловине снова возник водоем, но совсем других очертаний и значительно меньше. «Лоб-Нор возродился, но надолго ли? — писал географ профессор Э. М. Мурзаев. — Вероятнее всего, он умрет совсем. Это озеро представляет собой громадную испарительную чашу, где бесцельно расходуется ценная в условиях пустыни пресная речная вода. Между тем… земледельцы Кашгарии могут шире использовать водные ресурсы Тарима и Конче-Дарьи и пустить их воды на орошение».
В трудах знаменитого древнегреческого историка Геродота, прозванного «отцом истории», есть описание египетского похода персидского царя Камбиза.
Из Фив к оазису Сива вышла пятидесятитысячная армия. Воины с трудом продвигались вперед. Вокруг, насколько хватал глаз, лежали гряды песков. Это была Ливийская пустыня.
Спустя семь дней персы достигли оазиса Харга и… исчезли. Пятьдесят тысяч человек!
Что случилось?
Геродот объяснил это так: воинов Камбиза погубила сильнейшая песчаная буря, какие нередки в тех местах.
Описание таких бурь оставил нам русский путешественник прошлого века А. В. Елисеев, много лет исследовавший пустыни Северной Африки. Ученый написал четыре книги под общим названием «По белу свету».
«Около полудня, — рассказывает он, — мы притаились под тенью шатра и не переживали, а перемучивали казавшиеся бесконечными часы полуденного зноя. Но вот в раскаленном воздухе послышались какие-то чарующие звуки, довольно высокие, певучие, не лишенные гармонии, с сильным металлическим оттенком; они слышались отовсюду, словно их производили невидимые духи пустыни. Я невольно вздрогнул и осмотрелся кругом. Пустыня была так же безмолвна, но звуки летели и таяли в раскаленной атмосфере, возникая откуда-то сверху и пропадая будто бы в землю.
