– Ради бога, – сказала Инес, пытаясь скрыть свое волнение, – подумай, где ты находишься. Графиня неустанно наблюдает за мной. В этом доме надо скрывать свои мысли и все время притворяться. Почему ты не приходил до сих пор? Но скажи, кузина не передала тебе никакой записки?
– Что мне за дело до твоей кузины! – воскликнул я с сердцем. – Ты, видно, не ожидала, что я застигну тебя врасплох.
– Ты с ума сошел. Донья Мария глаз с меня не спускает.
– К черту донью Марию! Отвечай на мои вопросы, Инес, иначе я закричу так громко, что глухие и те меня услышат.
– Но ты еще ни о чем меня не спрашивал.
– Спрашивал. Но ты делаешь вид, что не слышишь и не желаешь отвечать.
– Мы не понимаем друг друга, – смущенно ответила Инес, теряя самообладание под упорным взглядом доньи Марии. – Ты будешь приходить к нам каждый вечер. Здесь надо держаться крайне осторожно. Вздохнуть и то нельзя, не испросив разрешения у сеньоры. Будь благоразумен, Габриэль, дон Диего тоже следит за нами. Делай вид, будто мы говорим о религии или о картинах, что висят на стене, наконец, об этой трещине на потолке. Здесь надо все время держать себя в руках. Не говори с таким жаром. Улыбнись, посмотри на стены, скажи: «Какие прекрасные полотна! Вот Дафна и Аполлон».
– Надо стать актером, чтобы бывать в этом доме?
– Да, здесь необходимо играть, как на сцене, Габриэль, надо притворяться, заметать следы.
– Однако лорд Грей не притворяется.
– Ты дружен с лордом Греем?
– Да, и он мне все рассказал.
– Он тебе сказал… – смутилась Инес. – Какое безрассудство! А ведь я просила его соблюдать величайшую осторожность… Ради бога, Габриэль, ни одним звуком, ни одним жестом не дай понять другим то, что тебе говорил лорд Грей. Как неосторожно с его стороны. Пожалуйста, забудь все, что он тебе сказал. Это он привел тебя сюда?
– Нет, я пришел с доном Диего. Я хотел от тебя самой услышать, что ты меня больше не любишь.
– Что ты говоришь?
– То, что ты слышишь. Я знаю, это так, но мне надо услышать «нет» из твоих уст.
– Ты его не услышишь.
– Уже услышал.
– Ради бога, Габриэль, сделай равнодушный вид. Подними глаза кверху и скажи: «Какая ужасная трещина на потолке!» Так ты думаешь, я тебя разлюбила? Я бы этого не сказала. А что ты делал все это время? Был в осажденной Сарагосе? Жизнь там показалась бы мне раем, я не видела бы доньи Марии.
– Все это время я жил лишь мыслью о тебе. И если я делал усилие, чтобы подняться по ступенькам общественной лестницы, то мной руководило только желание если не дотянуться до тебя, то по крайней мере составить себе такое положение, которое даст мне право смотреть на тебя, не вызывая чьих-либо насмешливых замечаний.
