— Тля, — говорил при этом один. — Что за кладка, тля? Ну, кто ж так ложит?
— Кладет, — поправлял тот, который был интеллигентнее с виду. — Не коверкай великий и могучий! — и приправлял сию фразу большим обилием нехороших слов из великого и могучего. — Вон кирпичик нормальный. И вон там еще. А эти бракованные, на них что-то нацарапано, — и орудовал ломиком.
— Не нацарапано, а выкладено! — первый спешно осваивался с нормами русского языка и по части ломика не отставал. Арка страдальчески мерцала символами.
Йехар созерцал эту картину с полминуты после того, как мы вышли из верной маршрутки (в которую, кстати, тут же набилась толпа народа). Затем пробормотал, что такого он не видывал за годы своих бесконечных скитаний, и вышел вперед, на ходу деловито извлекая Глэрион из ножен.
Клинок почти не горел, по нему пробегали оранжеватые волны сдерживаемой ярости…
— Мужик! — обрадовались тут же двое с ломиками. — Сам видишь, какое дело, подсоби, а? Долгани минут на десять свой ломик, он у тебя потяжелее будет, а уж мы тебе…
Рыцарь окаменел, Виола же смущенно хмыкнула. Как сработают мороки на оружие — этого вам иногда и дипломированный профессор не скажет.
— А ты сними маскировку! — в десятый раз за полчаса попросил спирит. От скуки он уже был почти в невменяемом состоянии. Невменяемее была только я, после того как четверть часа назад эликсир Веслава прекратил свое зловредное действие. Но за четверть часа я успела достать своими претензиями алхимика так основательно, что теперь он мог оказаться по невменяемости на одном уровне со мной.
Кроме того, теперь он из звуков окружающего мира воспринимал только мою речь. Немного лестно.
— Все в сад! — подсказала я с серьезным выражением лица.
— Черт! — очнулся алхимик. — Цикуту вам вместо завтрака, как дети малые! В с… Арку! Все в Арку!!
— Они назвали нас с Глэрионом ломиком! — возмутился рыцарь, застывая у самого прохода. Шедшая следом Виола философски пропихнула Йехара внутрь, не говоря при этом ни слова.
В пустую арку. Во всяком случае, именно так это выглядело со стороны несчастных мужиков. Тот из них, который заметил это первым, опустил свой ломик и искривил рот в красноречивом «Ё…» После того, как внутри, вслед за Йехаром исчезла Виола, на втором товарище медленно начала приподниматься шапка.
— А можно я на прощание спою? — умильно попросил спирит. Он изо всех сил старался делать вид, что в его фразе нет никакого подтекста, но подтекст мы уже сами увидели достаточно ясно. Какой бы отдаленной не была улица, и какими бы нелюбопытными не были питерцы, но исчезновение двоих вполне материальных объектов в пустой на вид арке начало привлекать внимание и не только наших мужичков с ломиками.
