Всем известно, кто такой Эммануил. Он появился здесь еще до того, как я попала в цирк, он один из старожилов. Его лицо, как и мое, можно часто увидеть на рекламных плакатах и голографических рекламных изображениях, сияющих в вечернем небе. Сильное тело, рельефные мышцы, кожа цвета эбенового дерева. Чистые боятся и в то же время обожают его, особенно после того, как он обзавелся шрамами.
В прошлом сезоне мы потеряли восемь душ в цирковых номерах со львами. Первой была Сара, партнерша Эммануила — его полная противоположность, по крайней мере, внешне: маленькая, красивая, хрупкая. Находясь рядом, они напоминали мне Грету и ее куклу. Однако Сара не была слабой ни физически, ни морально. Наоборот, она была сильной, энергичной и обаятельной. Я любила ее. Мы все ее любили. Но больше всех — Эммануил.
Я никогда не видела двух людей, которые бы настолько сильно любили друг друга. Они заставляли нас верить в то, что свет и добро все еще существуют в жестоком мире. Это был клей, соединявший нас вместе, вплоть до ее смерти, которая случилась у него на глазах.
В тот вечер, когда это произошло, я стояла на этом же месте. Я тотчас поняла, что кого-то убивают, потому что толпа внезапно обезумела. Так бывает всегда, когда кормят львов. Мне были отлично слышны их крики, свист, исступленные вопли.
Я пыталась убедить себя, что, возможно, ошибаюсь, но знала, что это не так. Толпа бушует с такой силой лишь когда видит чью-то смерть.
Внезапно раздался другой звук. Настоящий утробный рык. Не львиный, это был рев человека, заглушающий буйство публики. Рев боли. Рев гнева. Он длился вечность.
Думаю, Эммануила нарочно не спешили уводить с арены потому, что для Чистых это было дополнительным развлечением. Похоже, они получали истинное удовольствие от того, что стали свидетелями такого неподдельного животного горя.
Когда в конце концов охранники вытолкнули Эммануила в коридор, тот уже и сам как будто умер внутри и лежал, свернувшись калачиком на полу. Я опустилась на корточки с ним рядом. Никогда не забуду выражения его лица, когда он посмотрел на меня.
— Они разорвали ее на куски, — произнес он. — Меня заставили наблюдать из клетки за ее смертью.
Он разрыдался.
Я тоже плакала. Но затем пришел Сильвио со своим хлыстом и заставил меня отправиться к лестнице. Я была вынуждена подняться наверх и выступать перед теми, кто только что, беснуясь, наблюдал за смертью моей подруги, которую львы растерзали насмерть.
