Видишь, огонь все выше и выше.
Кто в погребальном пламени выживет?
Видишь, огонь все выше и выше?
Кто в погребальном пламени выживет?
Раз за разом повторяя одни и те же слова, музыканты подходят все ближе, а их протяжная декламация становится все громче. В руках у них плакаты с изображением Хошико на канате, а также портреты другой маленькой девочки.
Не исключено, что она сейчас там умирает. Прямо сейчас. Возможно, она уже мертва.
Мне становится дурно. Я разворачиваюсь и стремглав бросаюсь к деревьям. Через несколько минут заскакиваю через пожарный выход в ближайший павильон.
Вокруг арены загораются огромные экраны. Картинка разрезана пополам, и с одной стороны на меня смотрит мое же ошарашенное лицо, а с другой — лицо Греты. Теперь у меня не остается никаких сомнений. На платформе — именно она.
Закованная в цепи Грета испуганно озирается по сторонам. Ее нарядили мотыльком. На ней крошечная розовая пачка, на спине — трепещущие розовые крылышки. Какой-то механизм приводит их в движение, потому что они и в самом деле трепещут.
На крылышках, волосах и костюме мерцают цветные огоньки, отчего кажется, будто над всей затемненной ареной порхают мотыльки — лимонные, сиреневые, голубые, розовые. Волосы Греты заплетены в косички и подчеркивают ее розовые щечки и густо накрашенные тушью ресницы.
Желаемый эффект очевиден: она должна выглядеть юной и невинной. И, господи, так оно и есть. Она плачет; на розовом личике нарисован ужас. Я невольно выкрикиваю:
— Грета, оставайся там! Я иду к тебе!
Впрочем, к чему это я? Можно подумать, что у нее есть выбор. Можно подумать, ей есть куда идти.
Далеко внизу под ней оживает оркестр. Он исполняет мелодию, которую Сильвио всегда собирался представлять, как музыкальную визитную карточку Греты. Концерт Возлюбленного Мотылька.
Громче и пронзительнее других инструментов звучит скрипка. Ее звуки эхом разносятся над ареной. Я знаю, зачем нужна музыка. Она придает легкость и красоту смертельному танцу, который мы с ней сейчас будем исполнять. Зрители же будут уверены, что перед ними истинное искусство.
Между мной и Гретой лишь слабо натянутый канат. Не успеваю я ступить на него, как кто-то поджигает груду поленьев. Всего одно мгновение, и сухое дерево уже охвачено ревущим пламенем. Я еще не успела сделать и шага, как его злые языки устремились к основанию платформы, на которой стоит Грета.
Я, словно бегун на короткую дистанцию, перебегаю на ее сторону. Для баланса у меня нет никакого шеста, но мне наплевать на технику равновесия. Главное, не думать о падении, и тогда точно останешься на канате. Я устремляюсь к ней с такой головокружительной быстротой, с какой не бегала ни разу в жизни, лечу по тонкому тросу на высоте семьдесят футов над ареной.
