— Никуда не годится! — раздраженно заявила я.
— Что именно? — растерянно спросил Недич.
Кстати, лист мужчина все это время держал один и тот же; похоже, у него рабочий настрой растаял одновременно с моим.
— Все! — ответила емко. Поднялась, положила книгу в кресло, подошла к мужчине и, ухватив его за свободную руку, потянула за собой. — Пойдем.
— Куда? — опешил тезка, но послушно отложил бумаги и встал.
— Пить чай. Я выговориться и поругаться не могу, ты тем более, поэтому будем успокаиваться другими методами. Чай с медом — первое средство от дурных мыслей.
Легче стало уже в тот момент, когда я закрыла книгу. А когда мы уселись за стол с большими кружками и вазочкой печенья, я окончательно убедилась, что поступила правильно. С рассеянного обсуждения слегка подсохшей сладости мы потихоньку перешли к мирной болтовне о вкусовых предпочтениях и любимых блюдах, причем я свои назвать не могла, но зато с интересом слушала тезку, старательно запоминая на будущее. Раз уж я люблю готовить и у меня есть на это время, почему бы немного не скорректировать меню?
После чая я поняла, что начинаю клевать носом, и пожелала тезке спокойной ночи. Он ответил тем же и проводил меня задумчивым взглядом. Кажется, хотел что-то сказать, но передумал.
Утром я снова заспалась и подскочила, когда было совсем светло. Подскочила в панике: в моем представлении поездка на природу должна была начаться ранним утром, а если уже день — выходит, все отменяется?
Торопливо умывшись и оставив косы нечесаными до более подходящего момента, я завернулась в халат и отправилась на поиски Мая. Полбеды, если он тоже проспал, но вдруг уехал без меня?! Нет, Май, конечно, замечательный и вряд ли сделал бы такую гадость, но вдруг?!
Однако мужчина обнаружился в кабинете, причем без особого труда — дверь была открыта нараспашку. Я-то планировала начать поиски с кухни, а сюда заглянула, проходя мимо.
И застала тезку за весьма неожиданным в это время суток занятием: он собирал на своем рабочем столе какую-то модель. Документы двумя неопрятными стопками высились на дальних углах столешницы, а перед Маем на сложной подставке раскорячился полусобранный остов аэростата; слева небольшие тиски зажимали нечто совсем уж малюсенькое, а справа стоял внушительных размеров раскладной ларь с уймой растопыренных во все стороны крошечных ящиков. К широкому ремню на лбу мужчины крепились линзы в массивной оправе, которые сейчас были опущены, а рабочее пространство освещал ярко-белый шарик на длинной суставчатой ноге.
