Стевич на это ответил одобрительным взглядом и принялся пристегивать ко мне какой-то аппарат. От него тянулись тонкие проводки с широкими кожаными ремешками на концах вроде тех, какие были на мне в момент первого пробуждения, и тоже с камушками. На локти, на запястья, на щиколотки, а самый широкий — на голову.
— Погоди, а почему — консилиум? — уцепилась я за другую брошенную Гораном фразу. — Почему со мной сплетничать можно?
— Да понимаешь, какое дело… — задумчиво протянул профессор. — Только помолчи пару минут и расслабься. Я хоть и рассеянный ученый, но не в анекдотической степени. Хвала богам, женат и трое спиногрызов подрастают. — В голосе за иронией отчетливо проскользнула нежность. — И я в целом в состоянии предположить, чем может закончиться совместное проживание молодого мужчины и молодой девушки, которые друг другу изначально симпатизируют.
— То есть ты решил побыть сводней? — опешила я.
— Да хоть сводней, хоть хозяйкой борделя, хоть нянькой пополам со жрецом Черешара, если это поможет, — недовольно огрызнулся он. — Помолчи, пожалуйста, попросил же! Честно тебе скажу, мне плевать — получится у вас что-нибудь, нет, я не собираюсь срочно кого-то женить. Просто я вижу, что твое присутствие сказывается на нем благотворно, и вижу, что ты желаешь ему добра и спрашиваешь не просто из любопытства, а из интереса к самому Маю. Так почему бы не дать тебе ту информацию, которая нужна? Вдруг это поможет? Все, можно шевелиться. Но не вставай.
— Знаешь, ты очень, очень фиговый стратег, — прочувствованно проговорила, разглядывая Стевича и пытаясь определиться: то ли смеяться, то ли бояться.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты прямо вот так сразу все в лоб говоришь, — пояснила ему. — А вдруг я разочаруюсь, обижусь и потеряю интерес?
— А ты потеряешь? — насмешливо покосился на меня профессор. — Мне-то кажется, наоборот, посчитаешь это вызовом себе и станешь шевелить Мая уже сознательно.
— Еще и проницательный, — хмыкнула я. — А если я от чрезмерного старания все испорчу? Вот так бы все шло тихонько своим чередом, а я начну помогать сознательно — и сделаю хуже.
— Некуда хуже, — отрезал Горан, не отрывая взгляда от каких-то шкал с дрожащими стрелками и вслепую делая пометки в раскрытом блокноте, потом рассеянно добавил: — А если сознательно получается хуже, чем случайно, то образец подлежит выбраковке…
— Чего?! — возмутилась я. — Какой выбраковке?!
— Обыкновенной, с последующей переработкой на компост. Ну сама посуди, если человек может приносить пользу только случайно, а намеренно вредит, зачем он такой нужен? — Стевич перевел на меня взгляд, осмотрел оценивающе и хмыкнул. — Это шутка. Что ты так напряглась?
