— Прости, давай к делу, — тут же пошел на попятную Горан.
Из дальнейшего обсуждения, которое в основном вел Стевич со своими аспирантами, я поняла, что они действительно не в курсе, как именно я получилась. Очевидно, что-то пошло не так, но что конкретно — сразу никто сказать не мог, надо было думать и пересчитывать все результаты. Но главная проблема сейчас заключалась не в этом, а в том, куда меня деть на время расчетов. Стевич оказался тем самым «фиолетовым специалистом», который действительно мог стереть чью-то личность, и признал правоту Мая: вряд ли кто-то поверит его научному открытию на стадии, когда еще непонятно, что именно открыто.
Тем более Стевич был известен своими… смелыми взглядами на проблему стирания и предлагал расширить границы применения методики. Сейчас ее использовали только в качестве последнего средства при некоторых тяжелых психических расстройствах, а Горан полагал, что подобная мера допустима и в других случаях. Например, это возможность в полном смысле начать все с чистого листа для тех людей, которые потеряли смысл жизни и всерьез склонялись к самоубийству. Не по назначению врачебного консилиума, а по собственному желанию. И самой серьезной проблемой на пути повсеместного внедрения стирания он полагал чрезмерное, травмирующее беспокойство, возникающее у стертых людей из-за отсутствия у них личных воспоминаний. Пересказ с чужих слов обычно воспринимался в штыки, врачам эти люди не верили, не верили вообще никому, даже ближайшим родственникам, так что после стирания им, помимо прочего, требовалось длительное и сложное восстановление.
В результате я начала поглядывать на Стевича с подозрением: слишком мой случай походил на «прорыв» в этом направлении.
— Мне не дают покоя странности Майи, — заметил Недич. — Она не знает многих элементарных вещей, но при этом совсем не похожа на гостью из какого-то глухого угла. При всем уважении к тихим уголкам дальних провинций, я не думаю, что кто-то из тамошних обитателей может не знать о магии, но при этом находиться в курсе военных разработок.
— Любопытно, — кивнул Горан. — Скажи, Майя, а есть что-то, что кажется тебе странным?
— Слабо сказано! — охотно ответила я. — Может, конечно, все так и должно быть, я про стирание памяти ничего не знаю. Но странным мне кажется все. То есть мне знакомы предметы, люди, комнаты, но все совсем не так, как должно быть. И хотя я уверена, что никогда в этом здании не бывала и настоящих дирижаблей не видела, они кажутся мне очень интересными и завлекательными. Как такое возможно? Но, главное, вы тут все так уверенно говорите про магию, про фиолетовую, еще про красную… а я точно знаю, что магии не существует. И это
