Из всего, что мы знаем о Бартеневе, его жизни и работе, вырисовывается личность в высшей степени колоритная. Фанатически преданный раз избранному делу, он, как и все люди подобного типа, был человеком несколько суховатым, педантичным. Но при этом чрезвычайно живым и подвижным (несмотря на то что, ещё в детстве повредив ногу, всю жизнь ходил с костылём, который любовно называл своим помощником), общительным и увлекающимся. Его энергия, сила воли, целеустремлённость, трудолюбие, как и природная интуиция и феноменальная память, поразительны. «На своём веку он прочёл десятки тысяч писем и тысячи мемуаров, относящихся к XVIII — началу XIX века, и все самые интимные, самые запутанные отношения людей тех эпох были для него совершенно ясны. Он знал много семейных, и более чем семейных, можно сказать, государственных тайн, говорить о которых в печати было ещё неуместно»[15].
В последние десятилетия жизни деятельность Бартенева становится менее активной и значительной, а общественно-политические позиции всё более консервативными. Он восторгается правлением Александра III, одобряет идеи Победоносцева; в литературе Тургеневу и Льву Толстому предпочитает Данилевского и Мельникова-Печерского. Новейшие литературные направления не принимает вовсе. Однако нельзя согласиться с В. Я. Брюсовым, что «Бартенев в полной мере жил прошлым». Это утверждение опровергается хотя бы самим фактом длительного дружеского и делового сотрудничества старого историка и молодого поэта-символиста, которое началось, когда Брюсов принёс в «Русский Архив» свою статью о Пушкине и встретил доброжелательный приём, заинтересованным вниманием к первым успехам зарождающегося пушкиноведения.
Всё, что касалось Пушкина, оставалось в центре интересов Бартенева до последних дней его жизни. Безграничным было его преклонение перед, как он говорил, «величайшим из русских писателей, имеющим по духу своего творчества значение всемирное».
Фамилию Пушкин Бартенев впервые услышал ещё ребёнком. Он вспоминал, как все в доме надели траур, а мать плакала, узнав о гибели поэта. Мальчику было тогда восемь лет. Потом гимназия — увлекательные уроки словесности А. Г. Крастелева, заучиванье пушкинских стихов. Университет — постоянное общение с М. П. Погодиным, С. П. Шевырёвым — такими близкими к Пушкину людьми, естественно, часто вспоминавшими, рассказывавшими о нём, — ведь со времени его гибели прошло всего немногим более десяти лет! Не случайно о Пушкине писал Бартенев в своём первом самостоятельном студенческом сочинении. И конечно не случайно ещё студентом в 1850 году посетил П. Я. Чаадаева, а затем попал в дом П. В. Нащокина, подружился с ним, получил доступ к хранившимся у него письмам поэта.
