– Простите. Не понимаю, что на меня нашло.
Их тянуло друг другу с самого первого сеанса, Спаситель это знал. Он был подавлен собственным поступком. Пострадает от него в первую очередь Бландина, он не сможет ей больше помогать, так как никаких отношений с ее матерью у него быть не может. Мадам Дютийо оправилась от смятения и встала с кушетки без помощи стоявшего поодаль Спасителя.
– Еще раз прошу меня простить, – сказал он сдавленным голосом.
– Ничего страшного, – ответила она. Щеки ее пылали.
Он чуть склонил голову, как бы благодаря ее за ее снисходительность.
– Я провожу вас.
Он довел ее до входной двери.
– Всего хорошего.
– До свидания.
Заперев за мадам Дютийо дверь, Спаситель на минуту ошарашенно застыл в коридоре.
– Чёёёёрт…
Потом медленно прошел в кабинет и посмотрел на стенные часы, размечавшие каждый его день. 18:35. Четверг 22 октября 2015 года. Только что он совершил дичайшую глупость, одну из самых страшных оплошностей за всю свою карьеру. И тут как нельзя более некстати зазвонил мобильный. Спаситель досадливо «чипнул» на антильский манер[10].
– Это Вьенер, – раздался изнуренный голос. – Сеанс по скайпу в 22 часа в воскресенье, вызываю я, идет?
– Ну… я… да… хорошо, – промямлил Спаситель. Вьенер опять навязал ему свою волю.
Вечером, за ужином Спаситель объявил парням, что решил купить телевизор и игровую приставку.
– Не может быть! Честно? – не поверил Лазарь.
Спаситель дернул плечом: одной глупостью больше, одной меньше. Еще он собирался устроить «уютный уголок» на веранде.
– Дорогое удовольствие, – заметил Жово. – Но я знаю одного бывшего десантника в «Эммаусе»[11] – он подберет вам диванчик меньше чем за сотню евро.
– Сходим к нему в субботу, – пообещал Спаситель. – И заодно заскочим в «Дарти»[12].
Итак, конец недели должен был ознаменоваться приобщением дома № 12 на улице Мюрлен к массовой культуре.
* * *
Ну а Луиза готовилась заступить в субботу утром на недельную вахту – она забирала детей. В первое время после развода такое чередование – неделя с детьми, – неделя без них – было для нее мучением, но потом она привыкла. И если раньше сокрушалась – что это за материнство на полставки! – то теперь, как идеал Рози2000, обрела «надежду на счастье».
– Мама! Мама!
Не успела Луиза сделать и трех шагов по гравиевой дорожке, ведущей к дому Нану, как Поль со всех ног бросился к ней и повис на шее.
– Ура, наконец-то мы уезжаем! Они ужасные, мама. УЖ-ЖАСНЫЕ!
«Они» – это, конечно, двоюродные братья.
