Мишель боялась признаться, что злится не на восемнадцатилетнюю глупышку со страниц дневника, а на саму себя. Ведь всего каких-то несколько дней назад она была такой же Айрой-Каролиной Фоулз, смыслом жизни которой было поскорее выскочить замуж за Донегана.
– Какая же дурочка! – Пленница в сердцах захлопнула старый томик.
Вовремя. В дверь постучали, и Мишель поспешила сунуть дневник под матрас, после чего расправила покрывало, ажурной оборкой стекавшее по ножкам кровати.
– Мисс Мишель, ванна готова, – раздался голос «утренней» служанки, приглушаемый толстой створкой.
– Я же сказала, что не буду купаться! – Щеки девушки полыхнули румянцем, стоило ей представить, как она раздевается перед Галеном.
Непослушными пальцами расстегивает похожие на горошины пуговицы платья, ослабляет шнуровку корсета, чувствуя, как взглядом Донеган помогает ей избавиться и от всего остального: нижних юбок, тоненькой сорочки… панталон.
– Никуда я отсюда не выйду!
– Господин уехал и сказал, что ванная комната в вашем распоряжении.
Поколебавшись с мгновение, Мишель настороженно спросила:
– Уехал куда?
– Навестить… мисс Флоранс. – Рабыня явно чувствовала себя неловко.
Сосредоточенно кусая губы, пленница принялась тихонько бормотать:
– Флоранс его сразу не отпустит. Никогда не отпускала. Уговорит остаться на обед, а может, даже на ужин. А сейчас ведь только полдень…
Мишель сомневалась, не зная, как поступить. Искушение сменить обстановку хотя бы на один короткий час не отпускало. К тому же – мысленно напомнила самой себе – Кейран тоже убрался, хорошо бы к демонам, а тело у нее по-прежнему все зудело. И при мысли о горячей воде, сдобренной ароматной солью, зуд этот становился невыносимым.
– Ванная комната запирается, – словно прочитав мысли «гостьи», мотыльками, пойманными в сачок, бившиеся о пленившую их сеть, обнадежила служанка.
Оглянувшись на кровать, под матрасом которой пряталась исповедь одной из бывших миссис Донеган, Мишель рванула на себя дверь со словами:
– Ладно. Но мне так и не принесли мои платья. Хочу темно-зеленое муаровое с воротником-стойкой. Помнится, я брала его с собой…
Рабыня несмело оглянулась на спускавшуюся за ней «гостью».
– Господин сам подобрал для вас наряд. Это было единственное его условие. Он хочет видеть вас в нем за ужином.
Мишель скрипнула от досады зубами, но вслух ничего не сказала, решив, что сначала посмотрит на выбранное Донеганом платье, а потом уже, если что, будет высказывать возмущение.
