Мишель почувствовала, как ее охватывает беспокойство и дрожь, бившая служанку, передается и ей. В горле пересохло, язык как будто прилип к нёбу.
Оттого не сразу прорезался голос.
– О чем ты? С тобой жестоко обращаются? Мистер Донеган? Гален? Скажи!
Мишель вдруг вспомнила странную реакцию нью-фэйтонской колдуньи, когда та услышала имя Донегана. С кем Мари Лафо его сравнила? С чудовищем? Животным?
Нет, это же бред какой-то!
– Ну что ты молчишь? Отвечай!
Поглощенная своими переживаниями, Мишель не сразу заметила, что рабыня поменялась в лице. Отшатнулась от гостьи, точно от прокаженной, и, всхлипнув, прижалась к деревянной панели, коими были обшиты стены коридора.
– Все в порядке, мисс?
Бесшумно, будто намеренно подкрадываясь, к ним поднимался управляющий.
При виде мужчины Мишель передернуло от отвращения. Отныне только это чувство способен был вызывать в ней этот омерзительный человек.
Что там говорил про него Гален? Шутник? «Шуточки» вроде похищения леди не прощались и уж точно не забывались. Пусть он выполнял приказ хозяина, но Гален наверняка не приказывал пугать ее и так бесцеремонно с ней обращаться!
– Так все в порядке, мисс? – повторил он, поравнявшись с гостьей и полумертвой от страха рабыней.
Насилу совладав со своими эмоциями, Мишель холодно проговорила:
– Я попросила принести мне горячего молока. Иначе не усну. А еще взяла на себя смелость отругать эту растяпу и пригрозила, что ее накажут, если она и впредь будет бить хозяйскую посуду и ронять что ни попадя на пол. Да еще и в присутствии гостьи. Немыслимо!
Надо же было как-то объяснить испуг служанки, если сама служанка и двух слов связать была не в состоянии.
Мужчина усмехнулся в свои густые, по-щегольски закрученные кверху усы:
– Пробуете себя в роли хозяйки, мисс?
– А если и так? – бросила с вызовом.
Управляющий имением поклонился, но сделал это как-то уж больно небрежно, если не сказать, пренебрежительно.
– Предоставьте мне воспитывать этих бездельников. Уж я-то хорошо знаю, когда давать им кнут, а когда баловать пряником. Возвращайтесь к себе, мисс. Молоко вам сейчас принесут.
Бросив последний взгляд на серое, будто перепачканное в известке, лицо рабыни, Мишель поспешила в гостевую спальню. Прикрыв за собой дверь, прижалась к ней и перевела дыхание.
Пыталась упорядочить мысли – не вышло. Противоречивые чувства наслаивались друг на друга, заглушая поочередно то голос разума, то шепот сердца.
Чуть не прокусив губу, так сложно было сдержать крик смятения, Мишель все же не выдержала и воскликнула:
