— Васюков сказал… — Максим кашляет.
— К черту Васюкова! — обрывает редактор. — Садись.
Редактор привычным движением выбрасывает на пухлую ладонь белые шарики, запрокидывает голову и сосредоточенно глотает. Редактор — гипертоник. Когда редактору куда-нибудь надо уехать или он намерен дотянуть очередную книгу, он приглашает Максима в кабинет и начинает в его присутствии принимать лекарства. При этом он ничего не говорит, а только страдальчески покачивает головой, пока болезненная гримаса не уйдет окончательно куда-то в самую глубь водянисто-голубых глаз. Потом редактор тяжело опустится в кресло. Его расстроенный взгляд упрется в одну точку, а крупные губы будут шевелиться, словно намерены перебрать все без исключения годы, которые отпущены загадочной судьбой на существование грузного редакторского тела.
«Скверно! — скажет редактор, раза два причмокнет языком и опять скажет: — Скверно».
«Может, вам отпуск взять, Василий Константинович? С этим не шутят».
Внимание сотрудников приятно, их сообразительность тем более. Редактор умиротворенно засопит:
«Какой отпуск? Что вы! Вот денька два отлежусь, и порядок. Сейчас, брат, не до отдыха».
В общем, редактор — мужик ничего, рассудительный. Работать с ним можно.
Белый шарик упал на ладонь, покатился по ней. Рука качнулась, и шарик, описав дугу, скрылся в лунке редакторского рта. Все старо как мир. «Мнительность доконает меня».
Максим устроился в кресле удобнее, вытянул ноги. Однако главный не был настроен во всех деталях выполнять привычную процедуру. Он порылся в карманах, достал мятый исписанный листок.
— Вот, — сказал главный и обстоятельно посмотрел на Максима. — Читал «Литературку»?
— Не успел.
— Плохо. Такие вещи лучше успевать.
Редактор вкрадчивым шагом подошел к двери и старательно прикрыл ее.
— Послушай, что это за история с каналом? Там фигурируют какие-то помрачительные цифры потерь, убытков. Я в этих вопросах дилетант, но, говорят, ты настаиваешь на статье.
— Настаиваю — это не совсем точно. Статья, бесспорно, будет иметь резонанс. Хороший повод для журнала — заявить о себе.
— Да-да, понимаю. Но канал уже строится, проект утвержден.
— Строится, — вздохнул Максим. — Через три года мы будем свидетелями засоления почв, погибнет земля.
— Все это очень интересно, но… — брови Шувалова поднялись, как если бы Василий Константинович желал показать, что он еще не разучился удивляться, — согласись: странно, чтобы люди, ответственные за строительство, не думали о подобных последствиях.
