При помощи Силы Дейшара’кор втащила его внутрь комнаты и прикрыла дверь. Она вырвала бластер из его рук, и вскоре Чалко уже валялся в скрюченной позе по соседству с Энакином.
Несколько секунд он лежал без движения, потом открыл глаза и прошептал:
— Ничего не понимаю.
— Чего ты не понимаешь, Чалко?
— Она не должна была... — Он затрясся от негодования. — Мне сказали, что это сделает джедая бессильным.
Дейшара’кор нахмуренно посмотрела на него:
— О чем ты?
— О шкурке мири.
Выгнув брови, Энакин удивленно воззрился на компаньона:
— Шкурка исаламири? Та, что у тебя на шее?
— Ага. Еще и дорогая, зараза.
— Мм-м... Чалко, исаламири должна быть живой, иначе ничего не получится.
Тви’лека фыркнула:
— И поверь, эта тряпка, которую ты нацепил, точно не была живой, когда ее сдернули с ткацкого валика.
Чалко промычал что-то нечленораздельное, а тви’лека продолжала:
— Итак, знает ли о твоей выходке Скайуокер? — Она отключила меч. — Нет, ты хотел захватить меня сам, в одиночку. Что ж, у меня все еще есть немного времени.
Энакин поднял взгляд на тви’леку:
— Ты хотела рассказать мне, зачем ты делаешь все это.
— Нет, я хотела рассказать тебе, почему ты не сможешь меня понять. — Дейшара’кор напряглась. — У тебя было счастливое детство, и ты, и твои брат с сестрой еще до рождения стали героями Галактики. Вас обожали, на вас рассчитывали, и вы, надо сказать, достойно удерживали на плечах возложенную на вас ношу. Мы с тобой слишком разные, Энакин, чтобы ты смог понять меня.
— Вот чего я точно не могу понять, так это как можно желать смерти миллиардов живых существ. Что стряслось в твоей жизни, что ты решилась на такой отчаянный шаг?
— А ты не можешь представить себе, как можно желать смерти миллиардов?
— Нет.
— Даже чтобы спасти свою семью? Защитить мать? Или отца? — Она устало посмотрела на него. — Разве ты отказался бы обменять миллиарды жизней юужань-вонгов на одну-единственную — Чубакки?
К его горлу немедленно подкатил ком. Энакин усиленно старался не разреветься, однако слезы самопроизвольно катились по щекам. Он попытался утереться, но неудобная поза, в которой он был скручен, не позволяла пошевелить даже пальцем. Его губы задрожали, когда в памяти всплыл предсмертный образ Чубакки, дерзкий и вызывающий. И все: дальше одна пустота.
После недолгого хныканья Энакин сумел собраться и поднял подбородок, посмотрев в глаза Дейшаре’кор.
— Ни миллиард, ни десять миллиардов жизней не вернут его. И если я расправлюсь с юужань-вонгами таким образом, это будет подлостью, предательством по отношению к тому героизму, который проявил Чубакка в последние часы перед смертью. Он через столько прошел в своей жизни. Он был рабом, которого спас мой отец...
