— Дело вовсе не в позе для сна, — проронила она. — Это опять твоя болезнь?
Мара подняла взгляд, борясь с подступающими слезами.
— Недавно она опять дала о себе знать, — признала она.
Лея вздохнула и покачала головой, сожалея о том, что ничем не может помочь своей невестке и близкой подруге.
— Ты вроде говорила, это в порядке вещей, — напомнила она. — Новый приступ чем-то отличался от прочих?
Мара отвела взгляд.
— Ну давай, скажи мне, — выпалила Лея, возможно, чуть резче, чем собиралась. Мара посмотрела на нее в ответ — нет, не зло и не оскорбленно, а скорее недоверчиво. И правда, с чего это Лея решила, что Мара должна с ней делиться сокровенным? Разве она может хоть как-то помочь? Все прочие, кого поразило это заболевание, рассказывали своим врачам все и были впоследствии осмотрены светилами республиканской медицины. Они в деталях описывали каждое покалывание, каждый приступ боли, молили помочь им. И все до единого были мертвы — или скоро будут.
— Прости, — отстранилась Лея. Эти тревожные образы прочно засели у нее в голове. — Ты ничего не обязана рассказывать. — Она наклонилась вперед и поцеловала Мару в щеку, затем поднялась и протянула руку.
Мара взяла ее, но вместо того чтобы самой подняться, усадила Лею обратно и пристально посмотрела ей в глаза.
— На этот раз… матка, — сказала она.
Лея непонимающе уставилась на подругу.
— Приступ, — пояснила Мара, — случился, пока я спала. И пытался поразить матку.
Глаза Леи расширились от ужаса.
— Ты отразила его?
Мара кивнула с вымученной улыбкой.
— Ну, меня еще не убило, — невесело усмехнулась она.
Лея кивнула, восхищаясь упорством подруги. Всякий раз, когда болезнь предпринимала очередную атаку, Мара фокусировала Силу внутри себя и сдерживала натиск.
— Но в этот раз было труднее, чем обычно, — сказала Лея, предположив, что нашла причину весьма нехарактерной для Мары реакции — слез.
Подруга покачала головой.
— Да нет, ничего особенного, — ответила она.
— Тогда в чем дело?
Мара глубоко вдохнула и печально проговорила:
— В материнской утробе.
И тут Лею как громом поразило.
— Ты боишься, что не сможешь иметь детей, — сказала она.
— Я уже не так молода, — самокритично усмехнулась Мара.
И она не преувеличивала: Маре, как и Люку с Леей, было уже за сорок, но, если на секунду забыть о недуге, она была совершенно здоровой женщиной и еще вполне могла испытать радости материнства. Так что Лея всецело понимала ее тревоги, учитывая, что болезнь пыталась поразить ее женское начало.
