— Не смей! Я сам, — сказал офицер, отнимая у Сухинова табуреты. Офицер ушел, а Сухинов несколько минут стоял ни живой ни мертвый, пот густо покрыл его лицо. «Был на краю гибели», — подумал он, оставляя палатку.
С табуретами в руках офицер поспешил к генералам и, не доходя несколько метров, зацепился за кочку, упал. Мюрат улыбнулся, потом присел на поданный ему табурет, снял шляпу, протянул платком по влажному лбу, спросил у командира дивизии:
— Диспозиция неприятеля вам ведома?
— Да, ваша светлость. Не угодно ли будет поглядеть? — спросил Фриану и, повернувшись к адъютанту, велел подать карту. Адъютант мигом кинулся в палатку, но так как карты там не обнаружил, суетливо разыскал офицеров, работавших в штабе вместе с генералом, но те только руками развели.
— Где же ваша карта? — спросил Мюрат.
— Позвольте, я сию минуту, — сказал Фриану и позвал своих помощников в палатку.
— Где? Канальи несчастные! — грозно кричал генерал. — Сейчас же найти! — При этих словах он выхватил из рук начальника штаба его карту, побежал к Мюрату, но тот не стал смотреть ее, на ходу что-то бросил обидное командиру, вскочил на поданного ему коня и, сопровождаемый многочисленной свитой, галопом поскакал но невспаханному полю вдоль позиций генерала Фриану.
В дивизионной квартире всполошились. Начались поиски высокого черного гусара, которого офицер видел в палатке, но тот словно в воду канул.
Великая армия Наполеона постыдно бежала на запад. Солдаты бросали оружие, голодные, оборванные, закутанные в разные лохмотья, грабили все, что попадало на пути отступления.
Сухинов с десятью всадниками выдвинулся далеко вперед полка, дабы разведать дальнейший путь. В версте от главной дороги всадники увидели большой пожар. Поскакали туда, женский и детский плач стоял в селе. Возле пылающей избы неприятельские солдаты разделывали какую-то тушу. По команде Сухинова всадники атаковали грабителей. Завязался бой. Охваченные азартом, всадники не пожалели даже тех, кто поднял руки.
В отряде Сухинова недосчитались одного солдата и двух лошадей. Оставшийся без лошади солдат Кожухаров, растерянно глядя на товарищей, подумал: «Неужели меня бросят здесь?» В этот момент услышал голос Сухинова:
— Кожухаров, садись ко мне!
Лубенцы подошли к Эльбе и форсировали ее под Дрезденом. Здесь Сухинов стал подпрапорщиком. Теперь солдаты называли его «ваше благородие». Однажды за Эльбой командир эскадрона поручик Назаров неосмотрительно оторвался на своем коне от эскадрона и не заметил, как несколько неприятельских драгунов окружили его. Сбили с лошади и хотели взять живым. Увидев, что командир попал в беду, Сухинов, держа пику наперевес, не раздумывая, кинулся ка неприятеля. Дерзкая смелость Ивана внесла замешательство, и французы оставили поручика. Под рев летящего ядра помог командиру подняться на своего коня. И тут неприятельская пуля пробила Сухинову правую ногу ниже колена.
