Он тотчас схватил Миллисент, вырвал нож у нее из рук, а затем безразлично и вяло плюнул ей в лицо.
Пока все это происходило, я не заметил, как молодой человек рядом со мной почти полностью меня раздел. Шуба моя исчезла, а брюки и трусы улетучились. Решив, что он собрался насладиться моим телом, я повернулся, дабы задать вопрос, но юноша, разумеется, испарился.
Затем вечер растянулся, как церковная служба: безусловно, тут требовалось больше внимания, чем при обычном дивертисменте, ведь взамен запланированного спектакля Мима мы получили серию сольных танцев Миллисент Де Фрейн, носившей под оперным плащом полный комплект доспехов и поэтому похожей, по словам некоторых зрителей, на Боадичею[7].
Она исполнила минимум четыре, а возможно, даже полдюжины номеров, и это было удручающее зрелище, ведь она с трудом поднимала ноги, да к тому же во время всего выступления Мим шикал и освистывал ее из-за кулис, выкрикивая фразы типа:
— Даже у пугала на сильном ветру больше грации! — Или: — Из-за хруста ее костей не слышно фортепьяно!
По окончании различных номеров Миллисент, которой уже начали громко аплодировать, спела на бис балладу:
Ах если бы луна светила
И под нею сирень цвела!
Но дождь, как из ведра, мой милый,
Лил, как из ведра…
Не в силах больше стоять за кулисами, Мим без объявления выскочил оттуда, схватил Миллисент как партнершу и начал выделывать с ней бесподобный тустеп к вящему восторгу публики, ибо неожиданно выяснилось, что для блестящего выступления Миллисент не хватало лишь его направляющей руки. Их дуэт и впрямь обещал стать гвоздем сезона в «Садах Арктура», как вдруг с галерки кто-то крикнул:
— По-ли-ци-я!
Миллисент и Илайджа, с пунцовыми лицами и запыхавшиеся от усталости, продолжали танцевать, плавно перейдя на танго. Через выломанную входную дверь ворвались полицейские, размахивая дубинками, и я, решив, что они явились за мной, ринулся с голой задницей к пожарному выходу, а затем, как только начал спускаться, услыхал стрельбу…
Я не виделся с Миллисент Де Фрейн и Илайджей Трашем более десяти дней — за это время я прочитал в одной газете очень большого формата об их аресте и недавнем освобождении из-под стражи. В газете были помещены их фотографии, и оба выглядели так невыразимо уродливо, что я даже удивился, как я мог вообще выносить их общество. Однако в их присутствии казалось, будто они живее всех остальных людей вместе взятых — молодые и прекрасные во всех смыслах.
