Наталина пробыла у нас до поздней ночи и в последующие дни посещала нас, ухаживая за Луиджи с утра до вечера и стараясь не допустить меня к нему вплоть до того дня, когда он пришел первый раз в сознание. Все это время она была как пьяная от горя и злобы ко мне. Я хорошо видел, что она старается восстановить против меня всех, кого может.
По счастью, первый раз Луиджи очнулся в ее отсутствие. Он поднял руку к голове и сказал:
— Жжет… Зачем мне завязали глаза?
— Луиджи, — ответил я, — тебе не завязывали глаз потому, что их нет теперь у тебя. Ты слеп.
Он долго лежал без движения, а потом снова ощупал рукой перевязки.
— Да, я чувствую, — сказал он и начал всхлипывать, как ребенок.
Потом он ощупал подушку и кровать.
— Мартино, — позвал он меня, — как я попал домой?
— Тебя принесли, — отвечал я, повторяя ему то же, что говорил офицеру, — тебя принесли спустя два часа после того, как мы с тобой наткнулись на этих бродяг, которые гнались за мной почти до самого дома. Я заперся от страха, и первый, кому я открыл дверь, был патруль, нашедший тебя на дороге.
— Да, я помню, — согласился он, — что я получил удар, от которого весь мир как бы сгорел в один миг, и я потерял сознанье… Потом я очнулся и полз, пока было силы, в темноте, думая, что кровь от раны заливает мне глаза и мешает видеть… Добей меня, Мартино…
— Что ты говоришь, бог с тобой, — возразил я. — Ты увидишь, я положу все силы, чтобы поднять тебя на ноги. Не впадай в грех отчаянья. Мало ли в мире живет слепых людей?
Но Луиджи стал опять тихо всхлипывать и вскоре впал в забытье.
Я не считал нужным особенно няньчиться с ним в этом разговоре. Мне было важно выяснить скорее его отношение ко мне до того, как Наталина успеет восстановить его против меня. Поэтому я нетерпеливо ждал, когда он снова очнется, чтобы возможно лучше расположить его к себе. И едва лишь он подал признаки сознания, я сказал ему:
— Луиджи, постарайся не волноваться, отнесись спокойно к своему положению и выслушай меня. Ты теперь слеп, у тебя нет родного человека, который ухаживал бы за тобой. Но ты меня приютил и обучал ремеслу, и я был бы неблагодарным псом, если бы не отплатил тебе добром за твое добро и не заменил бы тебе родного. Я вижу в этом свой христианский долг и возблагодарю бога, если он поможет мне поднять тебя на ноги. Будь же уверен, что я не оставлю тебя в твоей несчастной доле, а ты не забудь меня и дальше советами в мастерстве.
— Я подумаю, — отвечал он коротко.
