И увидел, как они один за другим исчезают в карманах моего нового друга. Надеясь отыграться, я снова и снова вытаскивал шарики из полотняного мешочка: должна ведь и мне выпасть удача. Но ничего не получалось, какой-то злой гений уводил в сторону мой шарик, и он в последний миг неизменно пролетал мимо цели.
Александр рассеянно, механически забирал свой выигрыш, даже не глядя на меня. Шарики издавали тихий стук, опускаясь на дно его кармана, раздувавшегося на глазах. Я говорил себе, что пора остановиться, что я все проиграю, но всякий раз моя рука словно помимо воли погружалась в мешочек и вытаскивала очередной шарик. Мой приятель отличался дьявольской ловкостью, а все его движения — точностью опытного снайпера.
Сначала ушли самые неказистые, потом — слишком блестящие, наконец — самые ценные шарики. В один день я потерял все свое богатство.
— Ну все, у меня больше ничего нет, — признался я.
Как ни странно, я совершенно не сердился на Александра. Ведь я же сам растратил то, чем так дорожил.
Сердце мое было так же пусто, как ранец, и по пути домой я едва сдерживался, чтобы не расплакаться. Что на меня нашло? Зачем мне понадобилось играть до последнего? А теперь слишком поздно.
На следующий день после трагедии с шариками дед заявил мне:
— Итак, Коко, я назначаю тебя моим адъютантом. Леонар Бонер — мой адъютант. Вот, теперь это официально.
— Жду ваших приказаний, мой император! — отчеканил я, как настоящий солдат, и вытянулся по стойке “смирно”.
— В атаку на перегоревшие лампочки! Чтобы яснее видеть будущее. Как думаешь, Коко?
— Это правильно.
Я держал табурет, на который он взобрался, чтобы выкрутить лампочку.
— Дедушка, ты точно отключил ток?
— Не волнуйся, Коко. И не зови меня дедушкой.
— Хорошо, дедушка. Я волнуюсь, потому что не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что с Клокло[1].
— Бедняга Клокло! Когда я о нем думаю, мне так грустно! Стукнуло током… Ха-ха-ха…
Он так смеялся, что я с трудом удерживал табуретку.
— Довольно веселиться, подай-ка мне новую лампочку.
Из-под его пальцев посыпались искры. И наступила полная темнота.
— Уй-ё! Черт! — произнес он и потряс рукой, как будто хотел ее остудить. — Наверное, я что-то забыл. Но ведь я сам проводил электричество в этом доме. Не понимаю. Твоя бабушка, видимо, вызвала кого-то что-то поправить, он все тут перепутал — и вот вам, пожалуйста. От женщин ничего хорошего не жди.
Он мягко, пружинисто спрыгнул на пол. Достал откуда-то свечу и зажег.
