— Ах, какие они все красивые, — мечтающим голосом ответила супруга. — Как, кукольные. Такие все аккуратные, гармоничные, искренние.
Она напоследок широко улыбнулась молодой паре и обернулась к мужу.
— Давай пройдем к Привозу, а оттуда к Потемкинской лестнице. По дороге, может, где-то посидим, вот и время пройдет.
— Ты так говоришь, будто дома. Но план мне нравится. Главное, поменьше контактируй с людьми.
Так, медленно, но уверенно, путешественники прошли вдоль до неузнаваемости другой улице, которую в своем времени пересекали, ни одну тысячу раз. Фундамент практически каждого дома был украшен или узорами, или ангелами, а иногда целыми фигурами в человеческий рост. Арки, фигурные окна, колонны и расписные двери. Вместо назойливой рекламы на каждом шагу, висели скромные и даже чем-то застенчивые вывески, например, как булочная у Штольна или даже магазин железных кроватей какой-то неразборчиво написанной фирмы. И было в них что-то романтичное, что-то неуловимо домашнее. Может, это из-за того, что они нарисованы вручную, художниками средней руки, которые, как сразу было видно, вкладывали душу. Да и тех вывесок было не так уж и много. Хотя по мере продвижения в сторону Привоза, их количество заметно возрастало.
— Я уже не выдерживаю, — вдруг негромко, но настойчиво сказала Виктория. — Давай что-то купим?
— Железную кровать?
— Кушать хочу, того гляди чай, обед, — наигранно имитируя старую речь, весело сказала она и моментально забыв обо всех наставлениях своего мужа, быстро подошла к высокому булочнику, стоявшему на краю улицы.
Это был рыжеволосый мужчина, с такой же рыжей и пушистой бородой, как и его шевелюра. На мужественном лице было множество веснушек, словно у ребенка. Глаза же, были голубыми как небо. А вот, сколько тому лет, определить было практически нереально, с одной стороны он выглядел очень моложаво, а с другой — имел уже морщины. Но лишь одно можно было утверждать наверняка, ни подростком, ни стариком, тот не был. Одет был просто: клетчатая жилетка, темно-зеленого цвета, белая рубаха с вышитым красным орнаментом, воротником и на удивление, чистый белый фартук.
Булочник стоял около угла дома и как только увидел приближающуюся Викторию, радостно заулыбался и стал на опережение громко выкрикивать рекламу, почти стишками.
— Ай, барышня, ай красивая, ай худоба. Съешь снасть сладкую, сразу щечки круглые станут, сразу барин полюбит.
Всю рекламу он выкрикивал словно не ей, но при этом смотрел из стороны в сторону, будто оценивая реакцию прохожих.
